Время бусово (СИ)

Рядом с каретой на белом, в яблоках, грациозно изгибающем шею жеребце ехал сам Бус в светлой кольчуге и красном корзно, при мече в ножнах, но без шлема и щита. Его золотистые волосы рассыпались по плечам. Время от времени он наклонялся к карете и что-то оживленно говорил наряженным женщинам, точнее, той из них, что была понаряд-ней одета, да в добавок ко всему еще и прикрыта княжеским корзном от дорожной пыли. Эта смуглая и томноокая красавица и была супругой князя, а две другие спутницы — ее служанки. Чаще всего на речь Буса отвечала его супружница, но время от времени и ее спутницы что-то весело щебетали княжичу в ответ. Следом за каретой на конях гнедой масти рысил почетный эскорт из княжеских дружинников и знатных русколан в парадных доспехах, несмотря на жару, и при полном воору-жении. Впрочем, торжественность момента заставила их забыть и про дорожные неудобства, и про жару, и про пыль, поднимаемую передо-выми всадниками и колесами кареты.

Растянувшийся вдоль дороги народ ликовал, выкрикивал приличе-ствующие моменту здравицы, бросал в пыль цветы, зеленые веточки, пучки пахучей травы.

— Любят киярцы Буса, — глухо произнес Сколот, обращаясь к своим спутникам и невольно испытывая чувство зависти к русколанскому княжичу от этой народной любви. — Тут смотри криво, а молви прямо…

— Кажется, так, — подтвердили те, наблюдая за происходящим с не-большой возвышенности, расположившись невдалеке от дороги, по ко-торой двигался праздничный поезд. Посчитали, что не стоит им, при-шлым людям, лезть в первые ряды вместе с жителями славного Кияра.

— А греческая принцесса хороша! — восхищенно воскликнул кто-то из толпы горожан. — Настоящая царица. В карете сидит — и то, как пава! Вот как нашему княжичу повезло, так повезло!

— Ха-ха, — засмеялся его сосед с сарказмом, — и когда же ты, друг Тавр, успел это разглядеть. Вроде бы стояли все вместе. Только мы, вот, толком не разглядели, а ты — разглядел! Прямо не Тавр, а Глядич, Соко-линый Глаз какой-то!

Горожанина, говорившего эти слова поддержали дружным смехом, а седой старик, опиравшийся на клюку, скрипучим от древности, а, воз-можно, и от природной сварливости, голосом заметил:

— Принцесса, она, того, конечно, лепа и радует глаз, однако против Ладуни, матери Буса и остальных княжеских сынов, жидковата будет. Вот та красавица бала так красавица, всем красавицам — красавица! И статью, и белизной тела…

В толпе опять засмеялись. Теперь над словами старика.

— А ты, что, дедушка Зван, княгиню Ладуню голышом разгляды-вал? Али и щупать десницей или ошуюю доводилось? Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — Веселым смехом густо прыснули в толпе, словно стряпуха высушенными бобами по медному казану из озорства со всего замаха сыпанула. — Ха-ха-ха!

— Цыть, дурни! — не в шутку рассердившись над обидными словами молодых зубоскалов, взмахнул клюкой старик. — Ржете, вот, жеребцами, а ум, как у ишаков агарянских. Не соображаете, что грех над старым человеком потешаться. Сварог вас накажет, поверьте моему слову. На-кажет!

Парни, услышав о Сварожьем наказании, враз притихли, куда только вся веселость их подевалась!

— Я вам баю, что Ладуня лицом была бела, — в наступившей тиши-не вновь скрипучим голосом продолжил старик Зван. — Но дело даже не в том. Она знала, с какой стороны на коня вскочить, как лук и копье в руках держать, как мечом владеть. Вот в чем отличие-то самое главное, а не в том, как наряжаться да, задрав нос, павой прохаживаться!

— А что? Верно старик Зван сказывает! — зашумели голоса. — С ли-ца воды не пить. Со стати — тоже. А вот, каков ум, какова душа — тут разговор особый!

Стали обсуждать достоинства Ладуни. Но вдруг кто-то из горожан вспомнил и о первой супруге Буса, Радославе.

— Мы, вот, все: Ладуня, да Ладуня!.. А мне кажется, что и Радосла-ва, первая супруга княжича, привлекательней славянским очам была, чем гречанка.

— Да, да, да! — зашумели снова горожане.

— И эта… оно, конечно, хороша, — опять проскрипел старик, — но не будем гневить богов: Ладуня лучше!

— Дедушка, — встрял опять какой-то насмешник, — ты еще скажи, что твоя старуха лучше их всех!

— Ха-ха-ха! — Дружным смехом встретили в толпе эти слова.

— А что? Может, оно и так! — Стукнул острым концом клюки ста-рик о землю. — Это сейчас моя старуха — согнувшись в три погибели, словно что-то обронила и все никак не найдет, ходит, а по молодости, она о-го-го была! Что степная кобылица! Резва, вынослива и статью в грязь не ударила… зря что ли пяток воев на свет народила, да еще дев-чат столько же. Эх! — вновь стукнул он клюкой о землю, предавшись приятным воспоминаниям, — что и говорить…

В толпе вновь засмеялись. Однако, без какого-либо дурашества, открыто и весело.

— Смейтесь, смейтесь, дурни, — на этот раз не обиделся старик, — вот доживете до моих лет, интересно, как смеяться-то будете?