Время бусово (СИ)

От знающих людей Сколот не раз слышал, что ведуньи для своих отваров используют не только цветы, травы и коренья, но еще и лягу-шачью желчь, лапки и хвосты ящериц, головы гадюк и ужей. Было про-тивно, но что поделаешь, приходилось пить: здоровым быть каждому хочется. Выпил в несколько коротких глотков. Настой был тягуч и го-рек, как степная полынь. Хотелось спросить, где его товарищи. Что с ними стало? Но, поразмыслив, передумал — откуда ведунье о том знать. К тому же по телу то ли от заговоров и мазей, то ли от выпитого отвара покатились волны тепла. Веки тяжелели, мысли опутывала дрема.

— Лежи, вой, отдыхай, — перед тем, как удалиться из комнаты, по-желала ведунья Зорина. — Раны, хоть и глубокие, но не опасные. Глазом не успеешь моргнуть, как заживут. Вот у князя нашего… — опечалилась она, не договорив.

Возможно, ведунья и договорила фразу, но Сколот, погрузившись в теплый омут сна, уже не слышал того. Когда проснулся, то обнару-жил, что в комнате один, что день за окнами-бойницами уже догорает. Раны побаливали, точнее, свербели и зудели, как бывает при заживании, кровь уже не сочилась. В голове было свежо, словно после продолжи-тельного отдыха, ни боли, ни тревоги. По-видимому, действовал отвар Зорины. «Что лежнем лежать, — решил Сколот, — пора уже и вставать… полдня и так уже провалялся. Чай, не девица красная… да и ноги с го-ловой целы». Стараясь не тревожить раненую руку и плечо, перетяну-тые тряпицами, опустил ноги на пол, а затем и встал с лавки, на которой лежал. Ноги держали тело, голова не кружилась. «Спасибо ведунье, — мысленно поблагодарил он Зорину. — Ишь ты, быстро поставила на но-ги!» Как бы желая ощутить собственное тело, прошелся размеренным шагом туда-сюда по комнате, в которой кроме лавки, на которой лежал, стола и скамьи возле него больше ничего не было. «То ли комната со-всем не жилая, то ли узилище, — отметило сознание, и Сколот кисло улыбнулся этим мыслям. — Хотя, с другой стороны, чистота и порядок. И кто я тут: гость или пленник? Если пленник — зачем тогда такие забо-ты… да и дверь не заперта, — попробовал открыть он дверь комнаты, и та сразу же поддалась, тихонько скрипнув. — Если гость…»

Он не успел закончить свои размышления по поводу гостя и плен-ника — в коридоре послышались приближающиеся шаги нескольких мужчин, судя по их глухой и тяжелой поступи. «Вот, кажись, все и про-яснится… — даже обрадовался Сколот, томясь в неизвестности. — Любая ясность, даже самая скорбная, лучше долгой неопределенности».

Двери распахнулись, и в комнату вошли Бус, Злат и волхв Злато-гор. Сколот мельком отметил, что все были в будничной одежде: «Пе-реодеться успели». Бус был хмур — по-видимому, не таким он представ-лял свое возвращение в отеческий дом. Совсем не таким, какое случи-лось! Померкла радость встречи. Омрачилась…

— Жив, герой? — то ли спросил, то ли констатировал Бус прямо от порога, увидев, что он уже встал с больничного одра. Остальные молча взирали на него, Сколота, словно оценивая: сколько же он стоит и стоит ли вообще. — Ну, и здоров ты спать. Полтора дня, считай, спал как мла-денец. Сразу видно — богатырь! — Не сдержался от язвительности руско-ланский княжич.

— А что со мной станется? — вопросом на вопрос ответил Сколот, про себя удивляясь, что столь долго проспал и даже не догадался о том. «По мне — так только миг какой-то и прошел, — мысленно отреагировал он на данное обстоятельство. — Чудится, что ведунья Зорина только-только отошла от моей постели. Вот так снадобья»! А вслух сказал, не выдавая своих размышлений:

— Заживет все, как на собаке. Как сами? Как князь Дажин? Как мои спутники?

— Сами, слава Сварогу, живы-здоровы, — ответил почему-то волхв. — Что же касаемо князя Дажина, то будем надеяться, что Боги своей ми-лостью его не оставят. Ранен он… тяжко, — пояснил волхв. — Сына успел прикрыть, а сам не остерегся. Да ты, друг, присаживайся, присаживайся, не стесняйся. В ногах правды, как говорят, нет, — пошутил он.

Сколот присел на край лавки, той самой, на которой совсем недав-но спал. Присел на скамью у стола и волхв, а княжичи остались стоять. По лицу Буса пробежала тень горькой печали, словно судорога, даже лицо чуть скривилось в легкой гримасе и стало еще жестче, чем прежде.

— Куда же князь ранен? — поинтересовался Сколот, считая себя вправе задавать такие вопросы. — Я то уже не видел, пытаясь… Впро-чем, что я говорю…

— В грудь, — не стал скрывать волхв. — В само сердце, — уточнил он. — Однако, друг, мы пришли не на вопросы отвечать, — его голос стал жестким и колючим, как и его глаза, словно коловоротом сверлящие душу Сколота, — хотя и это с твоей стороны похвально — чувствуется твоя забота о здоровье князя Русколани — но задать тебе, незнакомец, свои вопросы. Ты уж извини, что в таком состоянии… Время, сам по-нимаешь, не ждет.

— Что ж, задавайте. Постараюсь ответить…

— Ты уж, мил человек, постарайся, — ласково, но с затаенной угро-зой произнес Злат. — И помни, что от того, как правдиво станешь отве-чать на них, будет зависеть твоя собственная жизнь…

— Это угроза?

— Нет. Предостережение!