Время демографических перемен. Избранные статьи

Процесс формирования брачных пар, особенно при первых браках, привлекал, пожалуй, наибольшее внимание демографов, хотя наряду с этим изучались разводы и повторные браки, много внимания уделялось семейной структуре населения, в которой произошли очень большие сдвиги, связанные с нуклеаризацией семьи, изменением ее жизненного цикла, снижением рождаемости и т. д. Довольно много исследований было посвящено изучению этих сдвигов, их систематизации, демографической типологии семей (А. Г. Волков, Э. К. Васильева, И. А. Герасимова и другие).

Семья интересовала демографов и как главный объект демографической политики. Вначале почти всеобщим было убеждение, что с помощью такой политики можно сдержать падение рождаемости или даже повысить ее уровень. Существовала довольно большая литература по этому вопросу, хотя практика демографической политики в СССР, по сравнению со многими другими западно– и восточноевропейскими странами, была весьма скромной. По мере накопления своего и чужого опыта и знаний эта уверенность ослабевала, и место откровенно пронаталистской демографической политики в сознании многих специалистов занимала семейная политика, призванная прежде всего повысить качество жизни семей с детьми и только во вторую очередь, может быть, повысить рождаемость [30].

В связи с обсуждением проблем рождаемости некоторые демографы пытались возродить «социалистическую» догматику, касающуюся будущего семьи. Они полагали, что «те индивиды, воспроизводство и использование рабочей силы которых в основном происходит в семье, отличаются более низким социальным качеством… Именно на этой основе в социалистическом обществе развивается эмпирически фиксируемая система индивидуальной мотивации стремления к ограничению числа детей в семье» [31]. Отсюда и убеждение в том, что «решение демографических проблем развитого социалистического общества лежит на путях дальнейшего обобществления труда в сфере содержания и воспитания подрастающего поколения» [32]. У такой логики, восходящей к идеям Платона и Кампанеллы и популярной в СССР в 1920-е годы, все еще было немало сторонников. Но в демографической среде она не получила большой поддержки. «Мы не можем согласиться, – писал Б. Урланис, – с точкой зрения некоторых ученых, считающих, что нужно расширить сеть детских учреждений так, чтобы воспитание ребенка целиком проводилось в этих учреждениях… Никакой социальный институт не может заменить ребенку материнскую ласку и заботу в первый период его жизни» [33]. Большинство демографов связывало надежды на повышение рождаемости с ростом семейных ценностей, и эта позиция способствовала ослаблению веры в скорое отмирание семьи и ее замену общественными институтами.

Изучение смертности. В отличие от рождаемости, смертность долгое время сравнительно мало интересовала советских исследователей. Общество не было информировано об истинном положении вещей. Курьезным примером может служить заявление, возможно, искреннее, одного из высших руководителей СССР А. Микояна (1954 г.): «Если до революции смертность в России была вдвое выше, чем в США и Англии, и почти в два раза выше, чем во Франции, то сейчас в СССР она ниже, чем в США, Англии и Франции» [34]. Эта оценка, сделанная на основе сопоставления общих коэффициентов смертности, примерно соответствовала тогдашнему уровню демографических знаний, но никак не соответствовала действительности. Хотя смертность в то время действительно снижалась, она никогда не была ниже, чем в большинстве западных стран. На рубеже 1950-х и 1960-х годов СССР занимал 22-е место по ожидаемой продолжительности жизни среди 35 стран с самой низкой смертностью, однако возможно, что его истинное место было и ниже, так как официальные оценки ожидаемой продолжительности жизни, скорее всего, были завышенными. В середине 1960-х годов снижение смертности прекратилось, а возможно, начался и ее некоторый рост (иногда этот рост ставится под сомнение: ухудшение показателей могло быть следствием улучшения учета).