Время демографических перемен. Избранные статьи

Мало того, что в Западной Европе, Северной Америке или Японии до возраста выхода на пенсию доживает гораздо больше людей из каждого поколения, чем в России. Дожившие до пенсии там имеют высокие шансы пользоваться ею на протяжении относительно длительного времени. В 2000 г. «среднему» 65‑летнему обитателю «западного» мира предстояла более долгая жизнь, чем «среднему» 60‑лет нему россиянину (табл. 6).

Таблица 5. Прирост за XX в. ожидаемой продолжительности жизни мужчин и женщин, достигших 60 и 65 лет в некоторых странах, в годах

Таблица 6. Ожидаемая продолжительность жизни в возрасте 60 и 65 лет в России и некоторых странах, 2000 г., в годах

Учтем еще различия в продолжительности здоровой жизни. Этот показатель стал оцениваться сравнительно недавно, и его нельзя считать столь же точным, как показатель общей продолжительности жизни: достоверность фиксации момента смерти и момента наступления хронического нездоровья, инвалидности, конечно, различна. Но все же методика оценки продолжительности здоровой жизни развивается, и Всемирная организация здравоохранения регулярно производит такую оценку для всех стран. Воспользуемся ею и увидим, что достигший нынешнего пенсионного возраста мужчина в России имеет в среднем шанс прожить, оставаясь здоровым, только примерно три четверти оставшейся ему жизни – на пять-семь лет меньше, чем его сверстник в Европе, Америке или Японии (табл. 7).

Таблица 7. Ожидаемая продолжительность здоровой жизни в 2002 г., по оценке ВОЗ, лет

Но до пенсии надо еще дожить. А у нас шансы на это не слишком велики, и уже на протяжении нескольких десятилетий понижаются. В 1965 г. из каждой 1000 мужчин, достигших 20‑летнего возраста, 732 имели шанс дожить до 60 лет. В 1980 г. – всего 644, в 2000‑м– и вовсе 563. А соответствующий показатель в США в 2000 г. – 856, во Франции – 868, в Японии – 904, в Швеции – 912. Шансы для 20‑летнего мужчины дожить до 65 лет в этих странах тоже немаленькие, намного больше, чем в России дожить до 60: в США – 790, во Франции – 808, в Японии – 854, в Швеции – 862. А у нас до 65‑летнего возраста при нынешней смертности могут дожить чуть не вдвое меньше – только 450 из каждой тысячи 20‑летних.

И вот эти жалкие остатки проработавших всю жизнь поколений россиян вдруг оказываются непосильным бременем для накачанной небывалыми нефтяными доходами российской экономики, и чуть не каждый день нам объясняют, почему – в целях ее спасения – неизбежно повышение возраста выхода на пенсию.

Нет на вас, друзья, Ивана Андреевича Крылова!

А ведь у вас и так все неплохо складывается. Значительная часть россиян не доживает до пенсии и не использует свой взнос в обеспечение собственной старости, преждевременная смертность компенсирует эффект постарения населения, облегчая жизнь Пенсионного фонда. Чего же вы еще хотите? Повышение возраста выхода на пенсию, конечно, облегчило бы ее еще больше, но ведь если так пойдет, то этот фонд вообще может оказаться ненужным.

Все-таки надо договориться, что для чего существует – люди для Пенсионного фонда или Пенсионный фонд для людей? Или более широко: чего же мы все-таки хотим – чтобы люди умирали пораньше или чтобы жили подольше?

Если второго, то демографического старения не только не избежать – ему надо максимально содействовать. Пока наша возрастная пирамида «стареет» только «снизу» вследствие снижения рождаемости. Снижение смертности в детских возрастах (оно у нас все же идет, хотя и медленно) до поры до времени противостоит старению населения. И только когда начинает снижаться смертность пожилых людей, к «старению снизу» добавляется «старение сверху». Сейчас оно как раз и идет на Западе, и нам надо бы добиваться его всеми силами.

Единственный дозволенный метод борьбы со старением населения – повышение рождаемости. Однако использование этого метода возможно только теоретически, на практике оно совершенно невероятно. Для того чтобы при низкой смертности иметь и низкую долю пожилых в населении – такую, например, какая была в России в первой половине XX в., т. е. на уровне 6–7 %, – нужен огромный рост рождаемости. При ожидаемой продолжительности жизни 75 лет – уровень для нас пока недостижимый, но во многих странах уже превзойденный – нужно было бы иметь общий коэффициент рождаемости на уровне примерно 35 промилле (а не менее 10, как сейчас). Это нынешний уровень Пакистана или Ирака. Но у них средняя продолжительность жизни – 61 год, и темпы роста населения избыточно высоки.

Рождаемость в России сейчас очень низка, и было бы хорошо, конечно, если бы удалось ее повысить. Но Пакистаном или Ираком Россия все равно не станет, а то повышение рождаемости, на которое можно рассчитывать даже при самых благоприятных обстоятельствах, не остановит процесс старения населения «снизу». К старению же населения «сверху» за счет снижения смертности пожилых просто надо стремиться.