Время демографических перемен. Избранные статьи

Специальная работа была проведена среди молодежи. Пуст О’Мелля предупреждал, что приток табеков грозит «перспективой разрушения и без того хрупкой идентичности тримского общества. Она еще не сложилась и больше подразумевается, чем существует». Читающие газеты власти почти не сомневались, что, оказавшись на Мэйн с’Трим или на Тримфальной площади, табеки немедленно начнут плясать половецкие пляски, каких в вечном городе Триме сроду не видывали. Скромная тримская молодежь привыкла водить хороводы, более продвинутые танцевали вальс-бостон, но не более того. Дикие половецкие пляски могли уязвить хрупкую культурную идентичность молодых тримичей, и надо было их как-то подготовить к возможному столкновению культур.

Страшно боялись также того, что табеки на глазах у всех начнут резать баранов. Не всякий тримич и уж подавно не всякая тримичка могли выдержать подобную сцену, поэтому была открыта специальная горячая линия, позвонив по которой можно было с помощью опытного психолога снять стресс, вызванный столь жестоким обращением с животными.

Серьезные опасения были у высокопоставленного чиновника г-на Рована (его должность называлась Хлавный измеритель тримпературы – ХИТ). ХИТ Рован предупреждал, что табеки могут принести в Трим уже забытую здесь малярию, поэтому желательно, чтобы коренные тримичи общались с табеками как можно меньше.

Вся столичная полиция была переведена на службу по особому режиму, подтянутые полиционеры стояли на каждом углу в полной готовности защитить вверенный им город и его жителей. Казалось бы, все было сделано для того, чтобы перенести нашествие табеков с минимальными потерями. И все же действительность превзошла самые худшие ожидания.

6

На следующий день после высадки табеков Мария Ивановна, немолодая коренная тримичка, нагруженная сумками с разными съестными припасами, зашла в вагон метро в час пик и обнаружила, что в вагоне не было свободных мест. Понятное дело, это было связано с набегом табеков, которые переполнили вечный город. И действительно, прямо перед собой она увидела двух сидящих молодых людей табекской внешности, причем они и разговаривали-то между собой на табекском языке. Мария Ивановна уже собралась сделать им замечание: раз приехали в Трим, так извольте говорить по-тримски. Но не успела она открыть рот, как молодые люди встали и уступили ей место, вследствие чего она попросту потеряла дар речи. Такого незнания тримских правил поведения она и вообразить не могла.

Дома она тут же поведала об этом необыкновенном случае соседке, но у той у самой накопилась уже масса новостей. Пришельцы вели себя очень надменно, вызывающе. Если, например, им предлагали выпить на троих, то они отказывались под предлогом, что они не пьют. Они совершенно не знали тримской культуры! А ведь г-н О’Мелля не раз предупреждал: «Представители разных культур имеют разные привычки и разные традиции, а некоторые мигранты просто не в курсе, что нужно приспосабливаться к окружающему миру».

Рассказывали, что одна отчаянная тримская девушка захотела пригласить табека к себе в гости. Так он ей сказал, что у него уже есть одна девушка на родине. Представляете? Где родина – и где Трим! Правда, чтобы тримская девушка не обиделась (среди табеков попадаются довольно деликатные люди), он признался, что она ему тоже нравится, но он слышал, что в Тримской империи бушует эпидемия ВИЧ-СПИДА, и он боится заразиться.

Газеты запестрели сообщениями о диких последствиях табекского набега. Как и предупреждал ХИТ Рован, резко обострилась малярийная опасность. По сообщениям СМИ, в окрестностях города Трима «были найдены личинки комаров – переносчиков малярии. Пока среди местных жителей случаи малярии не фиксировались. Но врачи все равно бьют тревогу. Распространением столь опасного недуга мы обязаны приезжим табекам».

Тримфальная площадь превратилась в место разнузданных половецких плясок. Каждый божий день (кроме 31‑го числа каждого месяца, когда на площади обычно проводились ремонтные работы) там собирались толпы пляшущих табеков, до самых дальних концов Мэйн с’Трим доносились устрашающие крики «Асса!», а когда табеки, наконец, расходились, на площади всегда оставалось несколько жалобно блеющих недорезанных баранов.

Пышным цветом расцвел табекский бизнес – и «далеко не только в самых примитивных сферах типа торговли и поставки строительных рабочих». Тримскому гражданину стало невозможно найти работу «в нефтяной промышленности, в строительстве, области развлечений, легкой, пищевой и алкогольной промышленности», а «если он туда и внедряется, то он чувствует себя там неуютно».

Как и все, о чем пишет Пуст О’Мелля, эти его выводы глубоко фундированы, опираются на Монблан фактов, горы статистической информации, которых пока, к сожалению, никто не видел. Но добрый Пуст, видимо, просто щадит читателя своих трудов. Все, что он говорит, и так нагоняет страх, а представьте себе, что будет, когда он выложит перед нами цифры и факты! Нет, лучше уж без них, надо оберегать психику нормальных людей.