Время для перемен

Но сегодня настал момент, когда господин Мартынов снова посетил то богоугодное заведение, где я проходила обучение. За три года, что прошли с той поры, как я впервые его увидела, он, как мне показалось, ничуть не изменился: не раздобрел и не обрюзг. Мне уже удалось узнать, что он ежедневно истово истязает свое тело упражнениями в гимнастическом зале, будто исполняет какой-то религиозный обет. При этой мысли я машинально перекрестилась слева направо и помянула Деву Марию. Три года обучения и вживания в роль графини де Гусман прочно вбили в меня эти рефлексы.

– Сеньора Мария, – по-немецки сказал полковник Мартынов, с мрачноватым удовлетворением оглядывая с ног до головы мою стройную фигуру, затянутую в черное вдовье платье, – вы просто замечательно выглядите, и мне даже немного жаль, что я сам не могу приударить за столь очаровательной молодой вдовушкой… – На секунду уголки его губ приподнялись, означая улыбку, но выражение глаз осталось прежним, суровым и пронизывающим.

При этих словах моего мучителя сердце у меня прыгнуло прямо к горлу. Я бы тоже с удовольствием приударила за этим затянутым в черное стальным человеком. Если вспомнить сущность Доры Бриллиант, то надо признать, что ее слабый и гонимый народ через такие случайные связи с успешными мужчинами-гоями пополнял свои ряды чрезвычайно деятельными особями, в основном и составившими ему дурную славу… При этом сущность графини де Гусман также не осталась равнодушной. Она тоже видела в этом человеке великолепного самца, конквистадора, победоносно прогибающего этот слабый мир под себя. Что-то внутри меня говорило, что мой следующий ребенок, братишка или сестренка малыша Алекса, должен родиться как раз от господина Мартынова или кого-то ему подобного. Но это все рефлексы и инстинкты… Помимо них, в моем интересе к господину Мартынову была третья составляющая. Используя все полученные знания, я стремилась разобраться в сущности этого человека. Если Дора Бриллиант его просто боялась, то Марию де Гусман, несмотря на холодок опасений, тянуло к нему с неодолимой силой.

– И вы, сеньор Евгений, тоже, как всегда, великолепны, – приняла я игру, отвечая на том же языке. – Черный цвет вам идет, впрочем, как и большинству мужчин. Скажите, какими судьбами вас занесло в наши края, и не значит ли ваше появление, что бедной затворнице пришло время покинуть ее скучное обиталище?

Господин Мартынов еще раз окинул меня взглядом и кивнул.

– О да, время пришло, сеньора Мария, – уже по-русски сказал он, – теперь вы достаточно подготовлены для того чтобы выйти в свет. В Большой Свет – я имею в виду, ибо использовать блистательную графиню де Гусман против мелких коррупционеров – это все равно что стрелять из пушки по воробьям.

Сердце мое еще раз волнительно екнуло. Для Доры Бриллиант «выходом в свет» было, к примеру, поступление в варьете-буфф, но у аргентинской аристократки Марии де Гусман горизонты уже были гораздо шире… Быть может, и в самом деле мне предстоит блистать в обществе аристократов и высших слоев творческой интеллигенции, презрительно, сверху вниз, поглядывая на оперных див и прима-балерин, вроде известной всем Матильды Кшесинской. Кстати, любезная Малечка (в прямом смысле этого слова) тоже проводила занятия в нашей школе, только предметом ее преподавания были не танцы – точнее, не только танцы. Главным предметом обучения была женственность походки, которая была призвана вызывать в мужчинках с нечистой совестью неудержимые низменные желания. Как-никак изначально графиню де Гусман готовили именно для службы медовой ловушкой.

Вспомнив уроки незабвенной Матильды Феликсовны (Кшесинской), я соблазнительно улыбнулась и грудным голосом произнесла:

– Я вас слушаю, Евгений Петрович; раскройте же тайну, что мне предстоит делать?

– Вам, сеньора Мария, предстоит выехать для постоянного поселения в столицу Сербии Белград… – с серьезным видом произнес господин Мартынов.

– В Белград? – переспросила я.

– Именно так, – подтвердил мой наставник-мучитель, – никто не заподозрит, что пылкая латиноамериканская аристократка является резидентом российской разведки. И вообще – скажите спасибо, сеньора Мария, что не в Багдад…

– Вообще-то, Евгений Петрович, я рассчитывала на Париж… – произнесла я, опустив глаза.

– В Париж нам вас посылать просто жалко, – ответил тот, – во-первых – этот объект для нас второстепенен и не имеет большой ценности. Во-вторых – с этих обормотов французов, для которых испаноговорящие графини не такая уж и редкость, хватит ума раскрыть ваше инкогнито, а потом, вымещая злобу за свои неудачи, подвергнуть вас смертной казни через гильотинирование. Были, знаете ли, прецеденты. И вытащить вас из лап французской контрразведки будет затруднительно. А в Белграде, стоит нам цыкнуть на господина Димитриевича, вас не только выпустят из камеры, но еще и расстелют красную дорожку и подарят букет в миллион алых роз. Мы, знаете ли, своих не бросаем… Так-то, сеньора Мария.

– А разве аргентинская графиня Мария де Гусман для вас своя? – деланно удивилась я.