Время для развития

Помимо парадокса бережливости, следует отметить внимание исследователей к таким намного более описанным в литературе явлениям, как инфляция и дефляция. При этом умеренная инфляция считается фактором повышения надёжности вложений в экономику в части обеспечения возвратности (поскольку даже при ошибочно завышенном прогнозе продаж инвестиционный проект окупится за счёт удорожания продукта вследствие общего роста цен). Дефляция считается ростом рисков невозврата вложенных средств, поэтому её старательно избегают. Ну и максимальным злом является гиперинфляция, которая делает финансовые инвестиции бессмысленными.

Поскольку гиперинфляция стала объектом изучения после её проявления в Германии 1914–1923 гг. (особенно 1919–1923), большинство исследователей сошлись на том, что причиной стало финансирование расходов бюджета не из налогов, а на 99,2 % из денежной эмиссии Рейхсбанка[170]. Стоит отметить, что боязнь современных «кейнсианцев» финансировать потребителей за счёт эмиссии, о которой мы писали выше, имеет в этой истории практическое основание.

Что мы можем сказать по этому поводу? Ошибкой является сам метод концентрации ресурсов для инвестиционных и инновационных проектов через биржу при современном уровне развития производительных сил. По-видимому, он становится устаревшим, допускающим неприемлемо много ошибок. Ведь если он подразумевает инфляцию, то лишь умеренную, а дефляция вообще избегается. Это означает, что система должна быть управляемой неслучайным образом. Кто или что справится с такой задачей, как управление последствиями триллионов сделок в день? Даже применение роботов в биржевой торговле не исключило возможностей для человеческих манипуляций в частных интересах (существуют трейдеры, зарабатывающие на биржевой игре против роботов. Они пытаются воспользоваться человеческим преимуществом в части классификации сущностей и распознавания образов — поскольку роботы обучаются этому в ходе работы, что называется машинным обучением (или оптимизацией по критерию минимизации ошибки), а брокеров множество, и они, как и все люди крайне разнообразны в части индивидуальных способностей. То есть мы имеем людей, в своих частных интересах соревнующихся с нейросетями). Так кто же гарантирует выполнение этого необходимого для правильной работы биржевого механизма условия? Никто и ничто. Ни роботы, ни люди, ни правила (последние обходимы), ни такое чисто человеческое свойство, как разнообразие способностей. Поэтому ошибочные решения накапливаются десятилетиями и в наши дни не просто тормозят развитие, а приводят к деградации мировой экономики.

Концентрация же ресурсов в государственном секторе и его системе заказов для реализации проектов, обеспечивающих экономию для потребителя (то есть дефляцию), не имеет ни такого странного механизма, как соревнование брокеров с роботами, ни требований обязательно низкой или высокой дефляции. Вместо биржевых игр используются гибкие планы, а все частные интересы реализуются через достижение общих. Такой подход проще и гибче.

Описав проблемы, создаваемые невозможностью снять при рыночном подходе парадокс бережливости и обеспечить непротиворечивость работы биржевого механизма, можно перейти к общему источнику этих системных проблем.

Мы считаем таковым сложность в организации управления. Ещё в 1941 году Джеймс Бернхэм в работе «Управленческая революция: что происходит в мире» описал эту проблему как общую и при классовом анализе общественного развития (поскольку классы возникли вследствие разделения труда и обособлении умственного и физического труда, причём первым умственным стал управленческий), и при рыночной теории фирмы (управленческий контроль замещает контроль со стороны собственников, возникает агентская проблема).

Но мало просто осознать, что проблема управления и управленцев как отдельной прослойки со своими частными интересами имеет общий характер и для капитализма, и для социализма. Мы это назвали выше противоречием монополистического развития. Нужно дать метод, позволяющий разрешить эту проблему.

Проблема управления и управленцев как отдельной прослойки со своими частными интересами имеет общий характер и для капитализма, и для социализма.

Мы это назвали выше противоречием монополистического развития.