Время дня: ночь

Он приходит в себя, когда все начинают подниматься с пола, когда хор поёт хвалу Богородице, и время вновь начинает двигать стрелки часов. Но главное уже случилось… И хотя Причастие ещё предстоит, Бог уже вошёл в его сознание и душу, очистил и освятил.

18. Лыжи

Однажды после Литургии отец Алексей пригласил Сашу в сторожку. Вместе с ним там оказались две молодые девицы, Маша и Юля, с которыми Саша уже был знаком через Никанорова. Машу, закомплексованную девушку, лет двадцати шести, отец Алексей занял работой по созданию рождественской композиции из нескольких имевшихся у него слайдов. Юле и Саше священник поручил помогать Маше. Таким образом все трое оказывались при деле. Саша, конечно, сразу понял, суть дела, но ради того, чтобы занять девиц, от их общения не отказался, хотя ни та, ни другая не были в его вкусе. Благословив на "богоугодное дело" молодёжь, батюшка отпустил всех троих с миром.

Был декабрь. Вьюжило. Снежная позёмка заметала сузившееся шоссе. Юля подхватила Сашу под руку, Маша пошла сзади одна, не позволив себе такой вольности поведения. Юля стала расспрашивать Сашку, о том, как и откуда он узнал о приходе отца Алексея, как он уверовал, чем занимается. Саша рассказал в двух словах о своих "поисках истины", сообщил о том, что работает сторожем, хотел бы поступить учиться в Университет и найти другую работу. Оказалось что Юля как раз недавно окончила филфак МГУ, нигде не работала, жила с родителями. К отцу Алексею попала в приход благодаря одной знакомой после того, как развелась с мужем, оказавшись в сильном душевном кризисе.

На автобусной остановке в беседу включилась Маша и поведала немного о себе. Она сказала, что веровала в Бога, в отличие от Юли, с детства, поскольку её мать — верующая и при чём — давняя прихожанка отца Алексея. Маша приехала из Ростова в Москву два года назад, поступила в медицинский институт на вечернее отделение, работает в госпитале медсестрой.

Молодёжь доехала до станции, села в электричку, где стала обсуждать задание отца Алексея, связанное с рождественской композицией.

— А хотите… — вдруг предложил Саша. — Ничего делать не надо. У меня уже есть готовый рассказ на Рождественскую тему… Только слайды, наверно, окажутся лишними.

— Но как тогда быть со слайдами, что дал Отец? — Маша вытащила из кармана пластиковый пакетик, и все трое по очереди начали смотреть на просвет диапозитивы.

Поезд стучал колёсами. Через заиндевелые окна в вагон проникал матовый свет морозного дня. Слайды были в картонных рамках, с иностранными надписями.

— Откуда они? — поинтересовался Саша.

— Оттуда, — тихо сказала Маша. — Это кадры из западного фильма Зеферелли "Иисус из Назарета".

— А где же сам фильм?

— Его кто-то другой делает… А это остатки… То, что не вошло в главную композицию. Я их выпросила у отца Алексея, чтобы тоже сделать что-то.

— Ах, вот в чём дело! — воскликнула Юля.

— Но, ведь, тут не поймёшь что… — Саша досмотрел последний слайд. — Все настолько разные, что я не знаю, как тут можно объединить их одной темой, да ещё рождественской.

— А у меня дома есть ещё слайды! — вдруг включилась в разговор Юля. — Поехали ко мне!

— Поехали… — согласился Саша. Ему было интересно познакомиться с девушками ближе, хотя у него и болела голова от недосыпа и утомления.

Юля жила в Лялином переулке, недалеко от Сашиного места работы. Все трое поднялись на второй этаж. Дверь открыла маленькая пожилая женщина, похожая на персонаж из фильма "Вечера на Хуторе близ Деканьки", которая, следуя своему прообразу, сразу же начала кричать, будто бы к ней в "хату" пришла не дочь, а пьяный мужик-хохол.

— А! Опять привела своих богомольных! И чего вам надо?! Ненормальным! Где опять болталась, стерьва?! Опять в свою церкву ходила?! Нечего сюды шляться, грязь таскать! Небось полы не моешь, сучье отродье!

Сашка опешил. Он подумал, не повернуть ли назад, но Юля подтолкнула его вперёд, и он прошёл мимо продолжавшей материться хозяйки. Следом за ним молча вошла Маша, а Юля, грубо закричала:

— Замолчи! Не твоё дело!

По коридору все трое прошли мимо нескольких комнат. Юля открыла какую-то дверь, и они оказались… в кладовке, с маленьким окном, под потолком.

— Это — моя комната, — сказала Юля. — Располагайтесь! Раздевайтесь! Садитесь…

В крошечном пространстве, где жила эта маленькая женщина, едва помещался диван, какой-то стул и миниатюрный столик, с печатной машинкой. Повесив пальто на гвоздь, вбитый в дверь, гости сели на диван. Для ног места на полу не было — пришлось снять обувь и залезть на диван с ногами.

— Я сейчас приду… — Юля сразу же исчезла за дверью.

Через минуту послышалось громкое ворчание матери. Она продолжала ругаться и богохульствовать специально так, чтобы гости слышали каждое слово. Часть простенка, у двери, состояла из другого окна, под потолком, по всей видимости, выходившим в туалет или ванную. Оттуда послышался шум воды, громыхание какими-то тазами или вёдрами.

— А ну, катись отсюда, сволочь! — услышали гости крик Юли, — Пока не пришибла!