Время должно остановиться

Разговор постепенно и неизбежно перешел от темы партийного кумовства к тому, что должно произойти по окончании войны… До самого последнего времени, размышлял Себастьян, слушая отца, этот верный идолопоклонник будущего получал от своего бога хотя бы благословение в виде источника энергии для служения излюбленной мечте о социальных реформах. Но теперь он не только не пожинал плодов своего поклонения, но и стал жертвой того, что всю жизнь боготворил. Будущее и его проблемы теперь мучили его, как больная совесть или неудовлетворенная страсть.

Во-первых, следовало рассмотреть ближайшее будущее. На континенте царил такой ужасающий хаос, что для миллионов людей военные невзгоды скоро покажутся временем относительного процветания в сравнении с нынешней ситуацией. Даже в Англии наряду с огромным чувством облегчения будет присутствовать определенная ностальгия по простоте военной экономики и организации жизни. А что творится в Азии! Полная политическая неразбериха, невероятный голод и эпидемии, нарастающие настроения расовой ненависти и подспудные, сознательные или нет, но приготовления к грядущим войнам между людьми с разными оттенками цвета кожи! Джон Барнак воздел руки вверх, а потом позволил им упасть в жесте, означавшем полнейшую безнадежность. Но это, разумеется, далеко не все. Словно подстрекаемый мстительными фуриями, он перешел к более отдаленной во времени перспективе. В Англии, в Западной Европе и в Америке численность населения едва ли сколько-нибудь значительно увеличилась за последние тридцать лет, а почти одна пятая их обитателей достигли пенсионного возраста. И на фоне этого одряхления поднималась Россия с более чем двумястами миллионами преимущественно молодых людей, столь же самонадеянных, целеустремленных и империалистически настроенных, какими были англичане в давно ушедшую эпоху своей экономической и демографической экспансии. А восточнее России маячил Китай с почти пятью сотнями миллионов жителей, которых тоже постепенно начинали охватывать националистические настроения и желание развивать промышленный потенциал. Тем временем к югу от Гималаев четыреста или пятьсот миллионов голодающих жителей Индии в отчаянии пытались обменять продукцию своей дешевой рабочей силы на средства к существованию, которые позволили бы им нарастить население еще на пятьсот миллионов, а среднюю продолжительность жизни снизить еще на несколько лет.

Главным итогом войны, продолжал он мрачно, станет ускорение процессов, которые в противном случае носили бы более постепенный характер и потому не имели бы столь катастрофических последствий. Это, в частности, процесс стремления России к господству в Европе и на Среднем Востоке, экспансия Китая на остальной территории Азии и движение Азии в целом в сторону индустриализации. Потоки дешевых товаров хлынут на рынки стран с белым населением. И белый человек воспримет это как новый casus belli – повод к неминуемой войне между расами.

– А эта война станет чем-то вроде…

Джон Барнак бросил фразу незавершенной и начал говорить о несчастьях, свалившихся на Индию, – о засухе в Бенгалии, о пандемии малярии, о тюрьмах, переполненных людьми, бок о бок с которыми он сам еще несколько лет назад сражался за swaraj[93]. Нотки новой безысходной горечи зазвучали в его голосе. И не только потому, что ему приходилось жертвовать своими политическими симпатиями. Нет, корни его отчаяния уходили гораздо глубже. Он ведь был убежден, что любые, самые благородные политические принципы становились неважными перед лицом реальных проблем, сводившихся к простейшей арифметике, к соотношению численности населения и площадей пахотных земель. Слишком много людей, слишком мало орошаемых полей. И вот благодаря технологическому прогрессу, Pax Britannica и Мальтусу для одной шестой части человечества кошмар становился повседневной реальностью.

Себастьян отправился в кухню, чтобы заварить чай. Сквозь оставленную открытой дверь он секунду слышал вой труб и саксофонов, затем наводящие тоску, хотя и эмоциональные реплики актрис из какой-то драматической постановки по радио, а потом более спокойный мужской голос – его отец настроил приемник на новости.

Когда он вернулся в гостиную, выпуск уже закончился. С закрытыми глазами Джон Барнак откинулся на спинку кресла и, казалось, дремал. Лицо и обмякшее тело застигнутого врасплох человека выдавали крайнюю степень утомления. Когда Себастьян ставил поднос на столик, звякнула чашка. Отец вздрогнул и резко выпрямился. Изможденное лицо мгновенно вновь обрело знакомое выражение сосредоточенной целеустремленности. Тело вновь напружинилось, готовое к любому действию.

– Ты уже слышал про русских и чехов? – спросил он.

Себастьян покачал головой. Отец просветил его. Всплыли новые детали договора, рассчитанного на двадцать лет.

– Вот видишь! – закончил он торжествующе. – Это уже началось. Гегемония России в Европе.