Время должно остановиться

– Он не мог никуда его переложить, – возразила Королева-мать, – потому что никуда не выходил. Юстас находился в этой комнате вместе с мальчиком, пока ему не приспичило в туалет, где он испустил дух. Все время в этой комнате – это ведь так, мальчик?

Себастьян кивнул, не вымолвив ни слова.

– Ты можешь ответить как полагается? – потребовал призрак армейского сержанта.

– О, извините, я и забыл… То есть конечно да, он был здесь. Все время.

– Ты только послушай это, Вероника, – заметила Королева-мать. – Он мямлит хуже, чем прежде.

Миссис Окэм обратилась к Себастьяну.

– Вы видели, как он что-нибудь делал с рисунком тем вечером? – спросила она.

На мгновение Себастьян растерялся, но потом в панике помотал головой:

– Нет, миссис Окэм.

Чувствуя, что краснеет до корней волос, он отвернулся и в попытке спрятать лицо, на котором, как ему представлялось, было написано все, склонился ниже над лежавшим на столике вторым рисунком.

– Говорю же тебе – его украли, – услышал он победоносный голос Королевы-матери.

– О, мистер Тендринг, и зачем только вы это обнаружили? – почти с тоской взвыла миссис Окэм.

Тот начал исполненную достоинства речь о профессиональном долге, но был снова бесцеремонно перебит Королевой-матерью.

– Послушай меня, Дэйзи, – сказала она. – Я не позволю тебе строить из себя сентиментальную идиотку, сочувствующую толпе никчемных слуг. Да они, скорее всего, грабят тебя направо и налево прямо сейчас!

– Это невозможно! – воскликнула миссис Окэм. – Я просто отказываюсь верить в такое. И вообще, зачем поднимать столько шума из-за какого-то жалкого рисунка? Если он такой же уродливый, как и оставшийся…

– Как это зачем? – повторил мистер Тендринг тоном человека, оскорбленного в лучших чувствах. – Разве вы не понимаете, что покойный заплатил за этот предмет крупную сумму? – Он взял квитанцию и снова подал ее миссис Окэм. – Семь тысяч лир, мэм. Семь тысяч лир!

Себастьян вздрогнул и поднял на него округлившиеся глаза. У него буквально отвисла челюсть. Семь тысяч лир? А тот вонючий делец сначала предложил ему всего тысячу, а потом еще издевательски хвалил за деловую хватку, когда поднял цену до жалких двух с половиной. Злость и унижение заставили Себастьяна еще гуще покраснеть. Какого же дурака он свалял! Каким же наивным был простаком!

– Видишь, Дэйзи? Теперь ты понимаешь? – Тон Королевы-матери делался все более торжествующим. – Они могли продать эту штуку чуть ли не за свою годовую зарплату!

Наступила краткая пауза, а потом Себастьян услышал мелодичный голос миссис Твейл.

– Не думаю, что это сделал один из с-слуг, – сказала она, намеренно выделяя свистящий согласный звук. – Мне кажется, виновен кто-то с-совсем другой.

Сердце Себастьяна застучало с такой скоростью и силой, словно играло само с собой в футбол. Да, она могла подсмотреть в открытую дверь, как он укладывал рисунок в свой портфель. А всего мгновением позже окликнула по имени. Так оно и случилось, окончательно уверился он.

– Себастьян, – снова негромко повторила его имя миссис Твейл, когда он не издал ни звука.

С огромной неохотой он распрямился и посмотрел на нее. Миссис Твейл продолжала улыбаться, как зритель на комическом спектакле.

– Полагаю, тебе все известно не хуже, чем мне, – сказала она.

Он глубоко сглотнул и отвернулся.

– Разве нет? – все так же мягко спросила она.

– Что ж, – начал он едва слышно. – Вы имеете в виду…

– Конечно же! – сразу вмешалась она. – Разумеется! Речь о той маленькой девочке на террасе. – И она указала в темноту за окном.

Пораженный до глубины души, Себастьян снова посмотрел на нее. В темных глазах танцевали искорки возбуждения; улыбающиеся губы, казалось, в любой момент могли раскрыться, чтобы дать волю громкому смеху.

– Маленькая девочка? – повторила Королева-мать. – Какая еще маленькая девочка?

Миссис Твейл пустилась в объяснения. И внезапно, с чувством неподконтрольного ему, но огромного облегчения, Себастьян понял, что получил отсрочку приговора.

XXIII