Время ереси (СИ)

- Я не знаю, - повторил драконий жрец. – Я спрашивал о тебе у писаря Времени, ибо они видят его целиком, но данный мне ответ… сделал всё сложней. Из тебя рвётся не одно перерождение, а я мало что знаю о вынужденных перерождениях – в моей эпохе нам приходилось вызывать их искусственно, выдавать подделку за истину. Но все войны всегда велись за одно и то же, не было великой войны, что была бы о другом – и это пугает меня, поскольку двадцать пять лет ничто для Старой Мэри, но достаточно, чтобы усыпить бдительность краткоживущих. И это тоже пугает меня, потому что в прошлый раз, чтобы остановить Колесо Белого Золота, пришёл Исмир. Мой бог ходит по земле смертных только тогда, когда речь идёт о действительно великих войнах, эхо-отражениях первой войны, единственной важной войны. Она грядет снова, но я не знаю, могу ли предсказать её исход.

Силгвир озадаченно посмотрел на атморца. Он говорил так, словно он и вправду был…

…встревожен.

Человек, проживший сотни лет и способный убить четверых Мастеров Голоса и уйти невредимым, не тревожится по пустякам. Силгвир отлично знал это.

- О чём ты говоришь?

- О первой войне, - глухо ответил Рагот. Левая его ладонь лежала на рукояти меча. – О войне, в которой погиб Шор, и сын Шора, и его сын, и его сын, и их было так много, что ты умрёшь от старости раньше, чем я перечислю всех.

- Нордский миф сотворения?

- Я слышал их тысячи. Каждое слово становится правдой, если подождать достаточно долго, поэтому можно сказать, да, - согласился драконий жрец. – Ты поймёшь, сын Возможно, и поймёшь достаточно скоро.

Рагот поднял голову к огромным лунам, утопающих в тёмных облаках. На тёмно-розовом круге Массера можно было увидеть выщербины, словно их выбил звёздный дождь.

- У погребальных костров спят только те, с кем больше не осталось живых, - негромко сказал Рагот. – Оставь их. На мне их смерти, не на тебе, маленький эльф, и ты не мог остановить меня. Я знаю, какое обещание ты хочешь потребовать у меня, но я не могу дать его ни тебе, ни кому-либо другому во всём Аурбисе. Забери мою жизнь, если хочешь, чтобы мой Голос больше не пробовал крови, но забрать мою суть не под силу даже богам: только моя воля властна над ней, а с тех пор, как я обрёл Имя, даже её бывает недостаточно.

Силгвир безнадежно покачал головой. Он чувствовал, что власть над Раготом рвётся из его рук, как поводья из рук неумелого всадника. Слишком многого он не знал. Слишком многого не мог понять.

- Ты закончил мстить?

- Седобородым? Вполне, - поразмыслив, серьезно согласился Рагот. – Я не собираюсь мочиться на их могилы, если тебя это тревожит. Это была честная казнь, достойная моего очищения, я не стану оскорблять ее теперь.

Силгвир едва не поперхнулся.

- Суровые нравы были у вас на Атморе, - пробормотал босмер, поднимаясь на ноги, - ну, и на том спасибо. Давай… давай ты хотя бы будешь меня предупреждать, кого ты собираешься убить, и выслушаешь мои доводы, когда я буду тебя отговаривать.

- Пф. Ты говоришь прямо как Вокун когда-то, - недовольно фыркнул Рагот. – Даже в Совете Бромьунаара от меня не требовали таких глупостей. Но хорошо. Я предупреждаю тебя: я собираюсь убить Партурнакса после того, как ты поговоришь с ним. Возможно, я погибну. Скорее всего, я погибну: предатель копил силы тысячи лет, а я только-только напился свежей крови.

- Может, лучше тогда с этим подождать, - не слишком уверенно сказал Силгвир. Рагот посмотрел на него так, словно он сморозил величайшую глупость со времён последнего сына Шора.

- Ждать? Священная месть не может ждать, - тоном, не терпящим пререканий, изрёк драконий жрец. – Я убью его или ослаблю, чтобы другой мог закончить казнь, и уйду наконец в Совнгард, хотя даже Dovahhe отказались проводить меня к Залу Славы.

- Там тоже еретики, - не удержался Силгвир от неподобающей ухмылки.

- Ещё одна причина оказаться там, - невозмутимо ответил Рагот. – Да, меня очень интересует, почему Тсун пропустил их. Я бы задал ему пару вопросов, и мне всегда было любопытно, каким окажется сражение с ним. Ради одного этого боя можно покинуть Арену!

Силгвир не хотел спать в Высоком Хротгаре, не хотел проводить в нём ни минуты больше – ему казалось, древняя крепость давит на него немыслимой тяжестью стен, выдавливает из лёгких свежий воздух, отравляя мертвенной затхлостью. Он не смог бы даже заснуть, непрестанно ощущая напоминание о своей вине в смерти Седобородых – или в том, что он всё-таки признал и принял их смерть так легко, словно не был их учеником.

Так близко от вершины Глотки Мира не спасала ни теплая меховая одежда, ни плащ, ни костёр.

Вокруг был только белый холод. Х-о-л-о-д. При малейшем дуновении ветра он проходил все нелепые заслоны, что старательно возводил Силгвир с помощью многослойных одеяний, и, казалось, даже кости его обращал в хрустальный звенящий лёд.