Время гарпий

— Вы знаете, а я это тоже чувствую! — признался Николай. — И мне начинает казаться, что если мы такое письмо напишем, сразу станет легче. Меньше станет выговоров чиновников по причинам, никак не связанным с профессиональной деятельностью.

— И это тоже! — подтвердила дива. — Да пора показать всем свое человеческое отношение. А там — будь что будет!

— Опять, правда, все начнут делать из меня злого гения, мол, я такой беспокойный, конфликтный, — расстроился премьер.

— Да, после письма ты уже не скажешь, будто если бы тебя оставили в покое, ты бы молчал, — усмехнулась дива. — Но не дают, да? Именно потому, что в некоторых случаях молчать — подло, Коленька! Ладно, прощаемся, мне уже тоже часы звонят. До завтра!

Премьер вышел на кухню, где увидел свернувшуюся на стуле Гелю. Она спала, всхлипывая во сне. Возле чашки с недопитым чаем лежал телефон. Он взял ее на руки, и отнес в спальню, укрыв почти невесомое тельце мягким пледом. Потом вернулся на кухню и перезвонил по телефону Гели, найдя в списке контактов «Мамочка».

— Анастасия Кирилловна, это Николай! — сказал он в трубку ответившей женщине. — Вы не волнуйтесь, Геля у меня, она спит.

— Николай Илларионович, что теперь будет с Гелей? — почти неживым голосом спросила она.

— Все остались живы, Анастасия Кирилловна, успокойтесь! — ответил Николай и понял, что пытается утешить мать Гели в точности так же, как строго обрывала все разговоры о затянувшемся вокруг кошмаре Каллиопа. — А пока мы все живы, мы будем держаться и оставаться людьми. Как-то так, да?

— Конечно, Николай Илларионович! — ответила женщина, и Николай почувствовал, что она действительно почувствовала некоторую уверенность от его слов.

— Завтра Геля проснется и позвонит вам! Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, спасибо вам! — растроганно ответила женщина.

В гостиной на серванте зазвонили часы. Николай тут же направился к ним, чтобы она своим боем не разбудили вконец измученную Гелю. Потом он удивился про себя тому, что у него в доме вообще бьют какие-то часы. Ему никогда не нравилась эта современная мода, распространившаяся вдруг в домах его знакомых, когда во всех комнатах неожиданно начинали звонить на разные лады часы, как в музее. Это всегда напоминало о времени, поэтому он всегда сворачивал свой визит, считая неприличным отрывать хозяев от более важных дел. Уже входя в комнату, он понял, что полночь во всю мочь отбивают те самые часы, которые неожиданно появились у него в квартире во время обыска, а потом так же внезапно исчезли. Больше всего его поражало, как этим часам удается одновременно чесаться львиными лапками и точно отсчитывать секунды.

— Впрочем, меня уже сложно чем-нибудь удивить после сегодняшнего задержания Игнатенко, — сказал он вслух самому себе.

— А чо тут удивляться? — протикали часики какой-то блатной скороговоркой. — Подстава, она и в Африке подстава. Тут на все удивляться — удивлялки не хватит.

— Вы, собственно, кто или что? — строго спросил Николай, решив ни в коем случае не поддаваться никаким гнусным инсинуациям тех, кто решил ему при обыске подкинуть говорящие часы. — Если это прослушка, то я категорически протестую против вторжения в мою частную жизнь!

— Это не прослушка, это временная затычка, — в том же тоне ответили часы. — Сейчас к вам Подарга с Холодцом намереваются вторгнутся. Тогда от вашей частной жизни останется шиш да маленько. Ты меня совсем не помнишь, Николай? Пои их, корми… потом они кричат, будто я — прослушка и вторжение в частную жизнь. Хамство какое!

— Нет, это я категорически возражаю против вашего же хамства и ответственно заявляю, что не имею понятия о подаграх и холодцах, — решительно заявил Николай, но, вспомнив что-то из недавних встреч и разговоров, резко снизил тон. — Нет, о Холодце я слышал… Да, о Холодце я имею понятие…

— Ну, хоть что-то, — вздохнули часики. — Они сюда уже ломились в тот день, когда ты после передачи у Эрато взял больничный и нарочно в театр не пошел. Практически дверь твою открыли, но меня здесь Эвриале оставила звонить. Одного! Представь картину маслом! Живопись называется, если ты позабыл случайно. Дверь начинает открываться, за ней — кошмарные, деструктивные хтонические чудовища, а одинокие героические часики начинают бой… Просто зашибись!

— А в полиции заявили, что я все нарочно придумал, чтобы «попиариться», — заметил Николай, пожав плечами.

— Да, это было бы то еще пиарище, — отозвались часы. — Но полицию вызвал правильно, полицейские их спугнули, они ночи на верхней площадке ждали, Николай. Сейчас такая история началась, что каждый играет свою роль.

— А сейчас-то им что надо? — сорвался премьер.

— Сейчас им надо девчонку прикончить, — пояснили часы. — Она пока не муза, ее очень удобно именно сейчас и прикончить. Они ж не думали, что она за чаем заснет…

— Кстати, а почему она так резко уснула? — подозрительно поинтересовался Николай. — Она бы такого себе не позволила! Она — крепкая девочка, может выдержать четырехчасовой спектакль! Так-так… или как у вас говорят? «Тик-так»?