Время героев

— Не говори. Не двигайся. Распусти тело и спи. Завтра принесу ещё. И на следующий день тоже. Хаджи сказал — будешь здоров, как прежде.

Она положила руку на лоб Новицкому и тут же отдёрнула, словно бы обожглась. Выбежала из лачуги, но сразу вернулась с тряпицей, смоченной холодной водой. Но этого Сергей, проваливаясь в сон, уже не заметил...

До следующего полудня Новицкий спал ровным, глубоким сном; дышал спокойно, никакие видения его не пугали. К вечеру Зейнаб прибежала снова, опять принесла порцию горького травника. А ещё через два дня Сергей сел, повернулся, свесил ноги с постели и сказал Шавкату, что ему нужно пройтись по воздуху. Юноша позвал Зелимхана. Одноглазый оглядел пленного, исхудавшего, всклокоченного, покрытого истлевшими тряпками, и согласно кивнул:

— Хорошо. Пусть выходит. Такой не убежит далеко. А если умрёт, то и выкуп нам не заплатят.

Но на всякий случай недоверчивый страж селения приказал кузнецу изготовить Шавкату железный пояс. Узкую полосу парень продевал сквозь крайнее звено цепи и застёгивал на себе. Теперь, чтобы освободиться во время прогулки, Новицкий должен был либо договориться с Шавкатом, либо обездвижить своего сторожа. Ни в то, ни в другое Зелимхан резонно не верил. В первый день сил Новицкому хватило только на то, чтобы отойти от опостылевшего жилища и часа полтора просто сидеть на камне, наблюдая вершины, лес, коршуна, парившего под облаками, высматривая сверху добычу.

На второй день Сергей почувствовал себя сильнее и вознамерился выйти за границы селения. На третий — дошёл до оврага, той самой балки, в которую скатился в далёкую уже ночь побега.

А на четвёртый день уже сам Шавкат потащил его вверх, по направлению к годекану — главной площади их селения. Он ступал, не торопясь, норовя подстроиться к русскому, который и так не умел ходить в гору, да ещё не оправился после болезни. Самому парню казалось, что он еле передвигает ноги, в то время как Новицкий пыхтел и задыхался от непомерных усилий.

Годекан весь был запружен вооружённым народом. Десятки мужчин в самом воинственном возрасте — от двадцати лет и до пятидесяти, — подвесив на плечо шашку, а на спину ружья в чехле, заткнув за пояс рядом с кинжалом ещё пистолеты, расхаживали по камням площади, громко разговаривали друг с другом, гордо откинув голову, то и дело принимали красивые, вызывающие позы, словно позировали для неизвестного наблюдателя.

Впрочем, наблюдатели сразу нашлись. Кроме Шавката с Новицким, десятка полтора седобородых старейшин сидели у стен мечети, что также выходила на площадь. Рассматривали воинов, показывая друг другу на того, на другого длинными посохами, цокали языками, то приходя в восхищение, то сокрушаясь. Новицкий сразу решил, что на скамье и камнях собрались отставные воины, осудить время нынешнее и вспомнить о славном прошедшем; он усмехнулся, ибо хорошо знал подобных людей и одно время опасался, что сам окажется среди них чересчур рано.

Конечно же, вертелись среди взрослых мальчишки; некоторые были ещё настолько малы, что бегали в одних рубашонках, но уже без опаски хватали знакомых и родственников за свисающее оружие, ощупывали ножны шашек, гранёные стволы пистолетов. И более того: на плоских крышах соседних домов толпились женщины и тоже, подобно старикам, рассматривали мужчин и отпускали вслух замечания, как предполагал Новицкий, не менее едкие, чем выходили из уст белобородых отставников.

— Что случилось? — спросил он Шавката.

— Джабраил-бек собирает партию для набега, — ответил сумрачно юноша.

Один джигит, по виду чуть старше Шавката, бросил ему несколько слов на своём клекочущем гортанном наречии. Парень ещё более насупился и потащил Новицкого прочь, взглянув на него едва ли не с ненавистью. Когда обращались не к нему и говорили свободно, Сергей улавливал лишь общий смысл сказанного. Кажется, приятель кричал его сторожу, что тот, мол, уже запасся добычей, но никак не может распорядиться товаром. Шутка, по-видимому, заключалась в утверждении, что ненужную вещь можно добыть, ничем не рискуя.

Сергей подумал, что среди разгорячённой толпы ему, чужаку, находиться небезопасно. Любой мог выстрелить, ударить кинжалом, шашкой, просто чтобы показать своё молодечество, как показывают свою жестокую удаль на беззащитных животных. Единственное, что охраняло его, — имя Джабраил-бека, поскольку он всё-таки считался его имуществом. Но предложить Шавкату покинуть годекан ему показалось стыдным. Новицкий решил положиться на волю Божью (ибо не один ли у них Бог, как утверждала Зейнаб) и только поудобнее перехватил палку, на которую порой опирался.

Бека и Зелимхана он увидел в одном из уголков площади. Джабраил, подбоченясь, сидел на камне, а Зелимхан стоял рядом. Воины же один за другим подходили к ним, ведя лошадей в поводу, и останавливались. Одноглазый осматривал животное, проверял мешки, притороченные к седлу, хлопал человека по газырям черкески и отпускал. Сергей спросил Шавката, что делают эти двое?