Время испытаний

— И чего же ты хочешь? — лёгкая досада всё равно не могла омрачить радости барда.

— Позже обсудим.

— А вот мне платы не надо… — начал Орсон, но Джеримэйн шикнул:

— Не лезь. Ишь благородный какой выискался! Это в воспитательных целях.

Он хотел добавить что-то ещё, но тут прозвонил колокол, и Элмерику пришлось поспешно запихивать в рот хлеб с джемом, чтобы не опоздать ещё и на уроки.

Сегодня Соколятам предстояло разлучиться. Розмари с ворохом оберегов отправилась к мастеру Патрику. Орсон, взяв меч, потопал на улицу, чтобы продолжить уроки фехтования с мрачным рыцарем Сентября. Джеримэйн привычно последовал за мастером Флорианом, но обернувшись в дверях, бросил Элмерику через плечо:

— После обеда не вздумай дрыхнуть — потолковать надо.

И тотчас же получил гневный окрик от Брана:

— Р-р-разговоры пр-р-рочь! — строгий ворон попытался ущипнуть Джеримэйна за ухо, но тот ловко увернулся и погрозил птице кулаком.

Элмерик же остался с мастером Каллаханом. Некоторое время эльф молчал, погружённый в собственные мысли. Потом произнёс:

— Ну? Что выучил?

Элмерик вздрогнул, но к своему удивлению оттарабанил всё, что было задано, пусть и не без запинок. Спасибо хорошей памяти.

— Неплохо, — в голосе эльфа мелькнула тень удивления, будто бы тот вообще не ждал от ученика успехов. — Но ты можешь лучше, если захочешь.

Он перевернул ещё десятка два страниц и переложил закладку из кожи, отметив новое место в книге:

— Это на завтра.

— Но я не успею! Я и прошлые то еле выучил, а теперь ещё больше надо?

— Успеешь, — оборвал его мастер Каллахан. — Если перестанешь сомневаться в себе. Чаропевец не должен дрожать, когда вдохновляет соратников на битву. Таковы сила и суть бардовского искусства.

— Ну я попытаюсь…

— Не пытайся. Делай! Или вовсе не берись.

Элмерик промолчал, хотя решимости у него не прибавилось ни на грош. А при одной мысли о прошлых неудачах руки сами опускались.

Мастер Каллахан это почувствовал.

— Рядом с тобой много достойных воинов и умелых чародеев. Смирись, что ты всегда будешь слабее их. И черпай силу в этой слабости. Только так можно защитить тех, кто тебе дорог. Понимаешь? Барду не нужно хорошо владеть мечом, его оружие — вовремя сказанное слово.

— Да, но…

— Значит, не понимаешь. Ладно, попробую объяснить иначе, — он прикрыл глаза и вдруг запел.

Это было заклятие с первых страниц книги, но в исполнении Каллахана каждое слово оживало. Перед глазами вставали картины великих сражений древности, слышались призывные звуки рогов, трубящих наступление. Сердце полнилось восторгом, сулящим победу в битве. Сталь звенела о сталь, враги в страхе бежали, а их лошади вставали на дыбы и сбрасывали седоков в объятия вереска. Стоны боли сливались с громкими победными кличами. Пролитая кровь ушла в землю и сама стала землёй. Сквозь тела павших, между ржавых остатков мечей и брони прорастала молодая трава. Вскоре она скрыла пожелтевшие от времени кости. А на холмах расцвели, покачиваясь от лёгкого ветерка, алые маки.

Элмерик затаил дыхание. Сердце стучало в такт мелодии. Он видел, как огромное мельничное колесо с грохотом проворачивалось, отмеряя время. С лопастей стекала вода, сочные листья увядали и опадали, чтобы по весне опять распуститься, сухие пни давали зелёные побеги, и сама смерть отступала, освобождая место для новой жизни. Ничто не исчезало бесследно и не останавливалось ни на миг.

Он даже не сразу понял, что песня закончилась.

— Теперь понимаешь? — в глазах Каллахана вспыхивали и гасли языки пламени, обычно бледное лицо окрасил лёгкий румянец, а дыхание участилось. Казалось, он сам находился во власти собственных чар.

— Да…

Заразительное вдохновение толкало в спину, словно ветер, заставляло кровь быстрее бежать по жилам. И так хотелось верить, что всё сбудется — нужно лишь встать и идти судьбе навстречу, отбросив глупый страх, как скидывают ставший ненужным плащ под жаркими лучами летнего солнца. Теперь Элмерик знал: есть такие песни, что не только камень с души помогут снять, но и горы свернут, если потребуется!

* * *

После обеда Джеримэйн потащил Элмерика в библиотеку, чтобы повидаться с леди Эллифлор. Но им не повезло. Они и звали, и уговаривали, и даже стучали по обложке: призрак молчала. Лишь шелест страниц (окно было закрыто — на сквозняк не спишешь) намекал, что она где-то здесь.

— Видно, опять не в настроении, — бард опустился на табурет.

— Можно подумать, она хоть когда-нибудь бывает в настроении… Интересно, все призраки такие чокнутые, или нам особенно повезло?

— Тише ты! А то услышит и вообще больше не выйдет.

— Вот и на кой мы ей слово дали? — Джеримэйн шлёпнул книгой об стол. — Теперь даже мастера Каллахана не попросишь помочь. Начнёт спрашивать, чё за призрак, на кой он нам сдался…

Над тиснёной обложкой взметнулась пыль.

— Вы сказали «Каллахан»? Он что, здесь?

— Ха! Вот она, эльфийская магия! — Джеримэйн ухмыльнулся, потирая руки. — Одного имени хватило.

— Да, он на мельнице, — Элмерик, вскочив, поклонился книге.