Время кенгуру

Мы выполнили одновременные рывки.

Я присел под штыком, обращенным в мою сторону, и перехватил приклад. Резкое движение в стиле айкидо, и француз, выпустив оружие из рук, отлетает в сторону. Однако, я не добиваю опрокинутого солдата, а использую ружье в качестве копья. Офицер, успевший обернуться на шум, падает, пронзенный штыком. Но я уже в высоком прыжке. Выбросив в стороны обе ноги, достаю двоих солдат. Удары не смертельные, но на несколько мгновений сознание отключают. Приземлившись, бью ближнего солдата ребром ладони в горло. Второй солдат, успевший очухаться, пытается рубануть меня саблей, но и приседаю и прикладываю солдата в висок лоу-киком. Солдат падает с проломленным черепом. Я знаю: француз скончается еще того, как упадет на землю.

За спиной остается еще один солдат, четвертый — тот, у которого я вырвал ружье. Я ищу его взглядом, но поздно: Ермолай, успевший разделаться со своими двумя противниками, приканчивает моего третьего. Как же так, Ермолай, мы договаривались! Впрочем, не важно. Главное, мы освобождены из недолгого французского плена.

Женщины не пострадали. Они догадались свалиться на землю, когда началась потасовка. Хорошо, что никто из французов не использовал их вместо живого щита: в этом случае наша задача изрядно бы усложнилась. Еще лучше, что французы не успели залезть на заякоренный дирижабль: выкуривать их с воздушного судна могло превратиться в нелегкую задачу.

— Сворачиваем лагерь, и улетаем, — приказал я.

Мы закидали вещи в корзину и поднялись на дирижабль. Предварительно я осмотрел на дирижабле все помещения — мало ли какой проныра успел залезть, — но французов там не оказалось.

— Отцепляй якоря.

Ермолай принялся отцеплять якоря. В этот момент из леса выехал конный француз, за ним еще несколько. Увидев трупы своих товарищей на опушке, французы завопили и принялись в нас целиться.

— Быстрей, Ермолай!

Раздался ружейный залп. Пули зашмякали по корзине и оболочке. За оболочку я не волновался: она была разделена на несколько непроницаемых отсеков. Хуже, если бы зацепило кого-нибудь из нас. По счастью, французы промазали, а Ермолай смог отцепить якоря и заволочь их в корзину. Дирижабль приподнял нос и принялся набирать высоту.

— За весла! Мы должны от них оторваться!

Мы с Ермолаем сели на весла и принялись грести, стараясь выбрать направление, максимально затрудняющее преследование. Решили лететь через лес: конные французы не смогут гнаться за летящим дирижаблем по лесу.

Задул свежий ветерок, и нос дирижабля задрался вверх. Вскоре мы набрали спасительную высоту, откуда можно было не опасаться обстрела, и французы остались не у дел.

— Курс на Сыромятино, — приказал я.

Мы налегли на весла. Сыромятино вот-вот должно было показаться на горизонте.

— Я узнаю эту горку, — воскликнула Люська, указывая на небольшую возвышенность. — Это Лукина горка, она принадлежит папан.

— Глядите, барыня, — указала Натали.

— Сыромятино, Сыромятино! — закричала Люська восторженно.

Жена не была дома более месяца и, естественно, соскучилась. Мне скучать не приходилось: проблемы, возникшие у вселенной, требовали незамедлительного разрешения. Создатели, ждать не станут: рано или поздно демонтируют вселенную. Еще Наполеон затеял двойную игру. Хотя Наполеон и спас Люську, прислав пузырек с антибиотиками, но почему протечка на Бородинском месторождении микросхем до сих пор не устранена? Нужно разбираться. Требуется мое личное присутствие, поэтому долго задерживаться в Сыромятино не стоит.

На горизонте показалось Сыромятино.

Иван Платонович Озерецкий, сразу после

Встречать дочь Иван Платонович вышел вместе с Полиной Федоровной, после того, как дворовые истошно завопили:

— Летят! Барин, наша дирижабля возвращается!

Дирижабль Ивана Платоновича — тот, который он одолжил зятю для поездки, — действительно возвращался. Дирижабль плыл над ближним лесом и быстро приближался, за счет мощных гребков парусиновых весел. Отклонившись, чтобы не зацепиться на усадьбу, воздушное судно зависло над посадочной площадкой. Зашипел выпускаемый из оболочки газ, и дирижабль начал медленно опускаться. Вскоре скинули якоря. Дворовые, давно обученные и привыкшие, мигом зацепили их за торчащие из земли скобы, и воздушное судно оказалось припарковано.

С бортика выкинули веревочную лестницу, по ней начала спускаться дочь, следом за ней горничная. Когда Люси оказалась на земле и обернула к родителям сияющее загорелое лицо, Иван Платонович понял, что замужем Люси по-настоящему счастлива.

— Маман! Папан!

Люси кинулась обниматься с маман, тогда как Иван Платонович наблюдал спускающегося по веревочной лестнице князя Андрея.

Зять уже доставил Ивану Платоновичу немало хлопот. В первую очередь своим непредвиденным появлением в качестве законного супруга дочери. Без сомнения, барон Енадаров порядочный олух, но что олух настолько, стало для Ивана Платоновича неприятным сюрпризом.