Время кобольда (СИ)

– Одна. Но требующая твоего руководящего вмешательства. Тыждиректор.

– А тыжзамдиректора.

– По воспитработе. А тут нужно административное решение. И я за тебя жопу подставлять не стану.

– Фу, Клюся, ты работник детского воспитательно-образовательного учреждения!

– От этого моя жопа не перестаёт быть моей. И жопой не перестаёт быть тоже.

– У нас опять неприятности?

– Ну, такое. Политика. Я тебя по пустякам не дёргаю, ты знаешь.

Знаю. Клюся здорово мне помогает, хотя её манеру общаться с воспитанниками лучше не демонстрировать ювенальной комиссии. Но дети ей в рот смотрят (мальчики ещё и в декольте) и с руки едят. Живая звезда, омайгот! Клюся – популярная исполнительница собственных песен, её вирт-концерты собирают миллионные онлайн-коммьюнити. Мало кто из поклонников знает, что она живёт в экстрапровинциальном Жижецке и работает в детдоме. Все уверены, что она блистает в одной из мировых столиц или ведёт безбедную жизнь на собственной яхте. «Вы без меня пропадёте!» – смеётся в ответ на вопросы. Кстати, она ещё и одна из спонсоров. Когда нам резанули бюджет, Клюся пожертвовала немалую сумму со своих концертных сборов. Анонимно, но Нетту не обманешь. Теперь у нас игра «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Но со всем уважением.

– И что у нас плохого?

– Новая воспитанница. Потенциально.

– Тоже мне проблема. Одной больше… Это вам не «ушибки».

– Фу, Антон Спиридоныч! Вы же директор детского воспитательно-образовательного учреждения! Термин «ушибки» – нетолерантный хейтспич. Как там рекомендовано?

– «Ментально травмированные». Как по мне, ничуть не лучше.

«Ментально травмированные», или просто «ушибки». Медицина не считает их достаточно больными, чтобы сдать Микульчику на опыты. Просто сироты с проблемами психической адаптации. К счастью, у нас их немного. К несчастью, они довольно проблемные. Достаточно, чтобы наша жизнь временами превращалась в хтонический пиздец.

– Эта девица сдаётся добровольно.

– В смысле?

– Подала официальное заявление, что хочет проживать в образцовом детском воспитательно-образовательном учреждении домашнего типа имени Макаренко.

– А что, так можно было?

– На основании федерального постановления номер какой-то, внутреннего распоряжения Государственной Ювенальной Службы, а также в согласии с решением объединения органов попечения учреждений временного содержания, несовершеннолетний гражданин Федерации может заявить о желании проживать в муниципальном воспитательном заведении. Наличие родителей и иных близких родственников учитывается при принятии решения, но их мнение не может служить основанием для отказа. Решение о принятии или отказе в таковом принимается администрацией учреждения на основании анализа ситуации в семье и рекомендаций психолога.

– То есть любой мелкий засранец, поругавшись с родителями, может прибежать к нам под дверь и потребовать взять его на содержание?

– Именно, – Клюся кивнула.

– Забавненько.

– Прецедентов почти не отмечено. Постановление было принято ещё при старой докобольдной ювеналке, когда изъятие из семей стимулировалось. Теперь не рекомендуется, но и не воспрещается. Оставлено на усмотрение администрации. То есть на твоё усмотрение, Антон, – сказала Клюся на случай, если я ещё не догадался.

Иногда мне кажется, что она считает меня милым, но туповатым старикашкой. А иногда мне кажется, что это так и есть. За одним исключением.

Ни хрена я не «милый».

– Не петляй, ты тоже «администрация», – буркнул я. – Если что, будем отдуваться вместе. И что там у этой девицы?

– Благополучная семья. Полная, мать-отец. Есть старший брат. Обеспеченные, приличные люди.

– То есть, это просто каприз… Сколько ей там лет?

– Шестнадцать полных.

– Каприз подростка? Не купили… Что там нынче не покупают подросткам, чтобы они обиделись?

– Антон, я не знаю. Я с ней не беседовала. Пока ты не примешь её на довольствие, это не входит в мои служебные обязанности.

– А я приму?

– А я почём знаю?

– И что, никаких советов?

– Ну…

– Давай уже!

– Я не даю всяким старикашкам!

– Клюся, кончай!

– И не кончаю от их вида.

– Чёрт тебя подери, Клюсь, это заезженная тема! Мы семь лет знакомы, и ты всё время плоско шутишь на тему нашего секса, которого у нас никогда не было и никогда не будет. Что за подозрительная фиксация?

– Просто люблю тебя дразнить. Ты так смешно закатываешь глаза и вздыхаешь! Ладно-ладно, больше не буду. Какое-то время.

– Так в чём проблема с девочкой? Помимо того, что она скребётся в нашу дверь, как подброшенный котёнок?

– Её отец работает в городской администрации. Зам кого-то по чему-то. Входит в ближний круг мэра. И он очень сильно против того, чтобы его дочь свалила из дома в интернат. Потому что о нём плохо подумают, а это вредно для карьеры.

– Или он нормальный отец и любит дочь, а она ему козьи морды рисует.

– Или так, – согласилась Клюся. – Но на тебя будут давить городские.

– Как надавят, так и подавятся!

– Вот этого я и боюсь, Антон, – вздохнула Клюся. – Ты в последнее время злой какой-то. Наломаешь дров, а нам потом снова финансирование порежут. Не лучшее время с мэром ссориться.