Время кобольда

Когда-нибудь я смогу с этим смириться. Наверное. Во всяком случае, он её, похоже, действительно любит. Хотя планы на превращение мира в Большую Дораму утонули в болотной воде, мой заместитель так и остался в «Макаре». Его испытательный срок всё ещё действует, я не могу его уволить, и уже не уверен, хочу ли. С тех пор, как в Жижецк вернулся вечный дождь, я никому не дам добраться до детей, а сам по себе Эдуард не так уж и плох. Позитивный и лёгкий в общении, яркий оптимист, генератор весёлых активностей, неистощимый придумщик общих занятий и игр для воспитанников. В общем, полная противоположность мне. Наверное, за это Настя его и выбрала.

Утешаю себя тем, что если у них дойдёт до потомства, то внуки будут хотя бы красивые. Не знаю, на какой стадии их отношения и знать не хочу. Руки её он пока не просил, а с сердцем сами разберутся, не маленькие.

Частично план Эдуарда исполнился. В нашей жизни теперь есть немножко Дорамы, зато больше нет «ушибков» — первых «блинов комом» программы «замещения плохих людей хорошими персонажами». Хорошие персонажи плохо перенесли плохую реальность. Потом прицел поправили, но и персонажи оказались уже не так хороши. Люди как люди. Без Дорамы ушибков перестал раздирать экзистенциальный кризис, теперь они обычные травмированные подростки, в «Макаре» таких каждый первый. Зато персонажи Дорамы, к досаде Лайсы, ходят по улицам, и не спрашивайте меня, что они такое. Какая разница? Проблем от них не больше, чем от любых других граждан, а от перенаселения Жижецк отродясь не страдал. Поменяло это хоть что-нибудь? Да нихрена. Но Эдуард этого ни за что не признает.

Меня он бесит. Дочери нравится. Возможно, это не просто совпадение.

***

— Нетта, мне кажется, или уже пора выпить?

— Болит?

— Как всегда.

Я по-прежнему пью один. Нетте не нравится алкоголь, она ещё не настолько привыкла быть реальной, чтобы стоически переживать последствия злоупотребления оным. Моё пьянство её тревожит, но она знала, с кем имеет дело. Тревожит ли оно меня? Не знаю. Я всё меньше понимаю что-то про себя. Кто я: Антон Эшерский, директор интерната, разведённый отец двоих детей? Или инфернальное хтоническое чувырло — Злой Аспид, Хозяин Места, ктулху болотное? Может быть, со временем пойму. И когда это случится, главной моей проблемой точно будет не алкоголь.

— Только не больше, ладно?

— Эй, я даже первую не выпил!

— Прости. Я знаю, что тебе больно. Настя не права, мы не «Красавица и Чудовище», мы — «Антирусалочка»! Человеком стала я, а больно — тебе!

— Оно того стоит, определённо. И льда в стакан клади поменьше, в прошлый раз навалила айсберг, как Титанику.

Теперь у меня есть Нетта, и я вижу мир в цвете. От этого он стал менее стильным и нуарным, да и ладно. А за окном идёт дождь. Противный и мокрый, но за ним нас не видно.

А ещё я под него хорошо засыпаю.

***

— Итак, поприветствуем нашего юбиляра!

Я встал и раскланялся.

— В этот торжественный день…

Я встал и раскланялся.

— Уважаемый Антон Спиридонович! От лица коллектива…

Я, разумеется, встал и раскланялся.

Дети успели на мне повисеть по очереди с утра. Это было искренне, а потому приятно. Даже чёрное (как всем известно) сердце Злого Аспида было тронуто. А праздник надо просто пережить. Налог социальности.

Скоро все выскажутся, вручат подарки, можно будет произнести ответную речь, перестать мусолить бокал с шампанским, вернуться комнату, снять костюм и наконец-то надраться.

— Антон Спиридонович Эшерский!

О, Лайса.

Я встал и раскланялся.

— Я польщена возможностью представить здесь единогласную позицию городской администрации…

Ну да, она единственная из них может переносить меня в достаточной степени, чтобы сдержаться и не плюнуть в бокал.

— …За многочисленные заслуги в работе с молодёжью, большой вклад в общественную и культурную жизнь города…

Это точно про меня?

— …Присвоить звание почётного гражданина и вручить…

Лайса почти строевым шагом обошла стол и протянула мне коробку. Она оказалась неожиданно тяжёлой.

— Да раскрывай уже, люди ждут! — прошипела она.

В коробке большой никелированный пистолет, пачка патронов и разрешение на хранение наградного оружия.

Лайса заключила меня в официальные объятия от лица города, для чего мне пришлось сильно наклониться, и шепнула на ухо:

— Ты ведь уже однажды застрелился, да?

Вот змея. Можно подумать, это я виноват, что Иван её бросил.

— Алаверды к заслуженной награде! — провозгласил доктор Микульчик.

Он, как всегда, успел накидаться, и, как всегда, это не было по нему заметно.

— Учитывая предысторию, а также то, что Антон теперь официальный владелец оружия, я решил, что медицина должна сказать своё веское слово. Вот, дорогой Антон, это тебе!

Он протянул мне большой, размера А4, тонкий конверт. Внутри оказалась красиво, в золочёной виньетке отпечатанная медицинская справка. С печатями больницы и личным врачебным штампом Микульчика. Гласит буквально следующее:

«Предъявитель сего психически нормален, даже если производит обратное впечатление».