Время колокольчиков

Впрочем, баллада Градского еще имела оптимистический конец: "а наутро люди видали — председатель колхоза построил новую птицеферму" (взамен той, которую с горя спалил Ваня). Финал, исполняемый на пределе уникальных возможностей вокалиста, возвещает, что "И Любовь воскреснет из пепла, как Птица ФЕ…РМА!""Мы были более веселыми, — объясняет сам Градский. — Может быть больше портвейна выпили"* (* Моноличность. Интервью М. Тимашевой с А. Градским. Театральная жизнь. 1990. № 9.). Но в отличие от своих младших коллег, Градский сумел — несмотря на портвейн — стать единственным у нас настоящим (в западном понимании) профессионалом. Когда в 89-ом году на презентацию альбома "Гринпис" в Москву съедутся именитые рокеры из метрополий, в кооперативном кабаке будет устроено угощение и маленький "джем". Ничуть не смущаясь качеством советской ресторанной аппаратуры и плясками в зале, звезды заиграют классические рок-н-роллы. И окажется, что ни один из наших соотечественников просто не в состоянии выдержать элементарного теста — участвовать в этом "джеме" вместе с братьями по ремеслу. Ни один — кроме Градского. Но все-таки самое удивительное в этом человеке другое. Несомненные дарования в "серьезной" музыке достаточно рано, еще в 70-е годы, открыли ему двери "официальной" культуры: фильмы, пластинки, официальные гастроли. Тем не менее, вопреки всем законам природы, Градский остался собой — не деградировал ни в творческом, ни в человеческом отношении, как подавляющее большинство рокеров, перешедших на заработки в филармонии. Может быть, про "Яростный стройотряд" ему петь и не следовало бы — но уже "Незнакомый прохожий", формально соответствующий критериям "Сов. эстрады" — это все-таки не "сов. эстрада", а искусство. Видимо, Градского (в отличие от малообразованных коллег) поддерживала классическая культурная традиция: Берне и Саша Черный, старинные русские песни и Бетховен. И независимый характер, который в полной мере проявится во время андроповских репрессий. Но об этом разговор впереди. А пока — в 70-е — опередивший время "отец русского рока" оставался одиноким ковбоем среди шумного карнавала хиппистской культуры: его уважали, но направление движения определял не он.

О ТЕХ, КТО ЭТО ДЕЛАЛ