Время колокольчиков

Вслед за публикацией этого очерка нравов автору, вероятно, придется стать персоной нон грата для целой многочисленной генерации. Ибо плюрализм в наших условиях предполагает пока всего лишь выбор между двумя неправдами. «Демократический Монтекки» и "Правда Капулетти" одинаково объективно освещают последние события в моей бедной Вероне. Спешу успокоить бывших "детей цветов": их движение и в Отечестве породило свою рафинированную интеллигенцию. Например, корифея столичного арт-рока и лидера ВИСОКОСНОГО ЛЕТА Александра Ситковецкого или автора психоделических текстов этой славной группы Маргариту Пушкину — пожалуй, их трудно представить себе героями "Ямы". Впрочем, и последние при всех своих пороках тоже симпатичнее "золотой молодежи" или бойцов комсомольских оперотрядов. Именно движение хиппи вдохновило первый стратегический прорыв в плавном течении раннего советского рок-н-ролла — музыки для танцев — и определило творческую атмосферу второго десятилетия. В 70-е годы советский рок в основной своей массе по-прежнему играл подчиненную и вспомогательную роль. Разве что ассортимент образцов для подражания несколько расширился — Ну, чуваки лабают: ЗЕПов снимают один к одному! Записей этих групп с красивыми названиями дошло до нас не больше, чем рукописных книг эпохи Киевской Руси: концертные фонограммы совершенно чудовищного качества — порою трудно определить, где же кончается одна песня и начинается следующая. Остались ностальгические воспоминания: "Ах, РУБИНОВАЯ АТАКА! Ах, УДАЧНОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ!" Гораздо больший след в истории оставили те, кто изобрел собственный актуальный репертуар. Когда четверка воспитанников 19- й спецшколы г. Москвы впервые вышла на сцену ДК "Энергетик" с песнями на РУССКОМ языке, ee предостерегали: "Англичане знают, о чем и как петь, а вы кто такие, чтобы состязаться с ними?" "БИТЛЗ пели о своих делах, а мы — о наших" — отвечал за своих коллег Макаревич. В создаваемых ими образах переливались все перечисленные выше геральдические цветы хиппизма. Прежде всего, это предельная возвышенность, аллегоричность и романтизм. Программы МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, талантливейшей группы этого поколения, похожи на настенный гобелен: замки и корабли с парусами не оставляют там практически никакого места для атрибутов реальной жизни. Из местоимений доминирует "ты". "Скромный вождь и учитель", лидер, группы Андрей Макаревич с философской точки зрения оценивает своего современника:

Ты можешь ходить, как запущенный сад,
А можешь все наголо сбрить.
И то, и другое я видел не раз —
Кого ты хотел удивить?

Настроение песен МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, ВОСКРЕСЕНИЯ, ленинградских МИФОВ, как правило, чрезвычайно мрачное. Не имея никакого желания становиться на одну доску с теми т. н. критиками, которые считают пессимизм отрицательным качеством произведения, лишающим его права на внимание читателя, зрителя или слушателя, мы в интересах истины должны признать, что рокеры в этом отношении оказались весьма непохожи на бардов: в песнях Окуджавы, Высоцкого и приобретавшего в начале 70-х годов все большую популярность Аркадия Северного в десять раз больше жизнеутверждающей энергии. И трудно представить себе кого-либо из них автором таких строк:

Мы одиноки и носим в глазах
Лед и усталость.
Все идеалы втоптаны в прах,
Их не осталось.
Наши посевы устали, давать
Чахлые всходы,
Наши одежды и наши слова
Вышли из моды.
(МИФЫ)

Для нас, как исследователей, интересно не то, что подобные настроения появились у авторов песен (пессимизм, как и его противоположность, вполне естественен для любого человека), а то, что проникнутые таким духом произведения встречали массовое, порою многомиллионное признание, то есть совпадали с установками аудитории. Даже в начале 80-х самой популярной рок-композицией (по данным опросов, которые еще осмеливались проводить редакции некоторых областных комсомольских газет) был написанный в 1976 году реквием по уходящим хиппи Алексея Романова, лидера групп КУЗНЕЦКИЙ МОСТ и ВОСКРЕСЕНИЕ:

Кто виноват, что ты один,
И жизнь одна, и так длинна,
И так скучна, и ты все ждешь,
Что ты когда-нибудь умрешь.
И меркнет свет, и молкнут звуки,
И новой муки ищут руки,
А если боль твоя стихает,
Значит, будет новая беда…