Время кошмаров

— Ты уверена, что Володя ничего не знал? — шепотом спросила Наташа на днях, убедившись, что их никто не слышит.

— На все сто. Да если бы и… Ему до меня дела не было, говорила же.

Но на самом деле, увидев Володю с ножом на пороге спальни тем вечером, Лера подумала именно об этом: муж оказался в курсе ее интрижки и хочет убить из ревности. Правда, уже спустя секунду стало ясно, что это не так.

Парень, с которым у Леры завязался роман, был ее коллегой, и оба знали, что их отношения пусты и несерьезны. У обоих были семьи, и эта связь была для него способом развлечься, а для нее — попыткой убежать от одиночества и забыть о проблемах. Зачем он написал ей сегодня, Лера не знала и знать не желала. Для нее эта страница была перевернута.

Внезапно в темноте вспыхнул огонек. Приглядевшись, Лера поняла, что в одном из окон дома напротив зажегся свет. Не электрический, кажется, а от свечи — слишком он был неверным, зыбким.

«Кто там может быть? Неужели эти руины все же кто-то купил?» — подумала Лера, сделав глоток.

«Руины» были старой помещичьей усадьбой — два этажа, массивные колонны, белые стены. До революции это был роскошный господский дом. Потом, в советское время, когда создали колхоз, в здании размещался Дом культуры, но после того, как директор заперла в одной из комнат пятерых детей и пыталась сжечь их живьем, его закрыли, и с той поры усадьба пустовала.

— Детей спасли? — поинтересовался Володя у риелтора, который рассказал им эту историю.

— Один ребенок все же погиб. А директор повесилась в своем кабинете.

Теперь колхоза не было, но деревня осталась. Бывшие колхозные поля выкупил предприимчивый человек, стал продавать землю под застройку.

— Место — отличное, поселок элитный, — нахваливал риелтор. — От города — двадцать километров, всего ничего. Дороги новые, все коммуникации, проводной интернет, охраняемая территория. Кругом красотища: лес, речка. Продажи участков только стартовали, поэтому хорошая скидка.

Лера с Володей продали городскую квартиру и стали строить дом. Володя был проектировщиком, так что проект придумал самостоятельно, сам же и стройкой руководил. Дом был двухэтажный, просторный, с камином и витой лестницей. Меньше чем за семь месяцев строительство завершилось, и Новый год они отмечали уже в новом доме.

Многие участки по соседству тоже раскупили: некоторые дома были достроены, где-то работы еще шли. Володя, интроверт по натуре, решил купить землю именно здесь, на краю поселка, потому что отсюда было ближе всего до реки и дальше от трассы, да к тому же соседи — только с трех сторон (а пока — вообще лишь с одной, другие не успели купить). С четвертой стороны, меньше чем в километре, красовалась некогда прекрасная усадьба, стоящая посреди поля.

Лере до нее дела не было, зато Володя был одержим старым домом.

— Лерусь, как ты не понимаешь, там все историей дышит, — говорил он. — Я мог бы отреставрировать усадьбу, и жила бы ты аристократкой!

Но мечтам не суждено было сбыться: документов на усадьбу не имелось, оформить землю в собственность возможности не было, и Володе пришлось отступиться. Оставалось лишь любоваться осыпающимися белыми стенами из окна.

Сейчас Лера стояла там, где часто стоял Володя, глядя вдаль.

«Интересно, он ходил туда?» — пришло ей в голову. Муж никогда не говорил об этом. Да Лера и не спрашивала. А все же интересно, кто там блуждает впотьмах, со свечой в руке?

При мысли о том, что кто-то может забраться туда на ночь глядя, ей стало не по себе, и Лера отошла от окна, задернув шторы.

Легла она поздно и заснула почти сразу, спасибо коньяку. Среди ночи проснулась от жажды и поплелась на кухню. Голова побаливала, во рту был противный привкус.

Вернувшись в спальню со стаканом воды, Лера бросила взгляд в окно, которое выходило туда же, куда и окно гостиной — на старый дом. Свет там по-прежнему горел.

Наутро она отправилась на работу, хотя ей разрешили отдохнуть две недели. Но оставаться одной дома было еще хуже, поэтому Лера прервала свое затворничество. Коллеги смотрели сочувственно, выражали соболезнования, а она гадала, многим ли из них известно о том, что ее муж умер в психушке.

Он — мужчина, с которым у Леры случилась интрижка — заглянул перед обедом со стаканом кофе в руке.

— Я звонил. И писал тебе. Почему не отвечала?

Лера, ничего не говоря, смотрела на него долгим взглядом.

— Что ж, ясно. — Он вылил кофе в цветочный горшок, смял стаканчик и швырнул его в урну. — Понял, не дурак.

— Спасибо.

— Хоть друзьями-то остаться можем?

Она улыбнулась, и он вернул ей улыбку. Он был неплохим парнем, им было хорошо вместе, но сейчас, глядя на него, Лера постоянно думала, что слишком мало сделала для того, чтобы понять мужа, как-то уладить все. Предала его, слишком рано опустила руки. А теперь уж ничего не исправить.

Рабочий день пролетел быстро, и, въезжая в ворота поселка, Лера спросила у охранника, не купил ли кто-то старую усадьбу.

— Нет, — был ответ. — Никого там нет.

— Может, мальчишки или местные пьяницы залезли?

Сторож жил в соседней деревне, и слова Леры произвели на него весьма необычное впечатление: