Время крови: Дикий север: 1765-1922 гг.

Он медленно обернулся. По его щеке лениво стекала кровь. Галкин устало опустился на сани возле мёртвого Белоусова. Иван тяжело дышал, будто только что остановился после продолжительного бега, и испуганно переводил взгляд с Александра на Эсэ и обратно.

– Я надеюсь, вы не станете теперь драться? – спросил он через некоторое время.

– Драться? – удивился Якут. – Я не имею права драться с ним.

Он сделал несколько неуверенных шагов туда-сюда, будто погрузившись внезапно в раздумье, затем опустился на корточки, загрёб ладонью снег и положил его в рот. Медленно пережёвывая его, Эсэ посмотрел на Галкина. Лицо его было непроницаемым. О чём он думал?

– Саша, надо что-то делать, – пробормотал Селевёрстов.

– Делать? – Галкин бросил на него растерянный взгляд и нервно перебросил винтовку из руки в руку.

– Тебе виднее, как быть, – продолжал Иван. – Я не смыслю ровным счётом ничего в ваших обычаях…

Эсэ поднялся и неторопливо подошёл ко вторым саням.

– Я уезжаю, – сказал он спокойно.

– Уезжаешь? – переспросил Александр. – Куда же? Ты полагаешь, что я могу отпустить тебя после всего, что я узнал?

– Я еду к тебе в зимовье. Хочу забрать моих лошадей.

– Мужики разорвут тебя на куски, как только узнают, что ты убил Белоусова, что на твоей совести Карлуша и другие…

– Я еду, – повторил Якут, отвязывая вторую упряжку от первых саней.

Селевёрстов видел, что Галкина терзали сомнения, остановить или отпустить Эсэ. Но Иван ничем не мог помочь товарищу.

– Я еду, – ещё раз сказал Якут и стегнул оленей, его лицо осталось спокойным.

– Давай быстро в сани, – скомандовал Галкин и махнул рукой, призывая Селевёрстова. Иван осторожно опустился возле мёртвого Белоусова, слегка сдвинув рукой голову казака.

Их олени с готовностью побежали следом за санями Эсэ. Справа и слева потянулся лес.

– Что ты будешь делать, когда мы приедем? – Иван похлопал Александра по плечу.

– Не знаю.

Галкин чувствовал себя загнанным в ловушку. Якут не тронул его, хотя имел все преимущества, когда подъехал. Александр хорошо понимал это. И всё же Эсэ был хладнокровным убийцей. Оставить этот факт без внимания Галкин не мог. Он ехал молча, то и дело поглаживая винтовку, которую оставил Эсэ.

– Неужели ты выстрелишь в него? – шёпотом спросил Иван, но спутник не дал ответа.

Олени Эсэ разбежались на спуске слишком быстро, и один из них оступился, шагнув чуть в сторону от накатанной колеи. Животное споткнулось, и сани налетели на него, подмяв под себя. Эсэ подскочил к нему и освободил его от лямок. Несчастный олень подпрыгивал от боли на задней правой ноге, а левая повисла у него и слегка свернулась в сторону. Животное издавало пронзительный крик-плач.

– Сломал! – воскликнул Галкин.

Эсэ посмотрел на Александра и указал глазами на винтовку. Галкин понял его и подошёл к оленю, держа оружие наперевес. Олень печально смотрел на него своими широко раскрытыми глазами. Иван отвернулся. Грянул выстрел, и холмы, поросшие чёрным лесом, откликнулись долгим перекатным эхом.

Галкин протянул винтовку Селевёрстову и двинулся к Эсэ, чтобы помочь ему поставить перевёрнутые сани.

– Тут вон тоже постромки порвались, – негромко сказал он.

Вдруг по тайге пронёсся протяжный рёв.

– Что такое? – Иван похолодел от ужаса.

Все замерли на один миг, затем Александр выпалил:

– Медведь.

Эсэ поднялся во весь рост и кивнул:

– Он.

Рёв повторился. Нервное напряжение возросло.

– Оставь эти сани, – негромко посоветовал Галкин и махнул рукой, – поедем на вторых.

– Нас много, четыре человека. – Эсэ указал на неподвижное тело Белоусова. – Здесь начинается подъём, олени не вывезут нас. Придётся пешком до вершины холма.

Рёв медведя послышался снова, но теперь он был гораздо ближе.

– Медведь-шатун, – ответил Галкин на вопросительный взгляд Ивана, – самый опасный зверь. Что-то заставило его выйти из берлоги, что-то растревожило его. Может, кто-то ранил его…

Медведь появился из-за деревьев неожиданно. Тяжело переваливаясь со стороны на сторону, он быстро прошёл несколько шагов и остановился. Его лобастая голова опустилась к снегу, затем поднялась вверх, разинув пасть с хорошо различимыми клыками. Он казался неуклюжим, однако неловкость его движений была обманчива. Достаточно было увидеть, как быстро он переставлял свои лохматые лапы, чтобы понять, какой скрытой прытью обладало это существо.

Эсэ посмотрел на стоявших возле него людей и, ничего не объясняя, осторожно шагнул навстречу медведю.

– Куда ты? – проговорил на выдохе Иван.

– Я иду разговаривать с ним, – спокойно ответил Эсэ.

– Что-то не верю я в такие разговоры, – процедил сквозь сжатые зубы Александр.

– Но ведь заговорил он однажды медведя и спас твоего отца, – неуверенно возразил Селевёрстов. – А почему ты не стреляешь?

– Далековато. Отсюда я в него, конечно, попаду, но не убью. А такого зверя лучше попусту не злить, он и так в дурном настроении. Эх, надо уезжать. Он не побежит за нами, остановится возле застреленного оленя.

– Мы не можем уехать одни… Эй, Медведь! Поворачивай обратно! Поехали быстрее!