Время крови: Дикий север: 1765-1922 гг.

– Скончалась от оспы, два года тому. Стало быть, не помог ей бубен её колдовской… Говорят, Аришка тоже умеет. – Хозяин хмыкнул. Он был высок, худощав, широк в плечах. Глаза у него были умные, губы ироничные. Тёмная борода курчавилась на щеках. Он шагнул ближе к Верещагину и несколько минут стоял молча, словно раздумывая. Затем наклонился слегка и продолжил, понизив голос и будто оправдываясь: – Я-то не думаю, что это из-за Аришки у коров молоко сейчас пропало. Просто жара сильная стоит давно. И не все на неё с ненавистью смотрят. Есть бабы, которые даже в лес к ней ходят за помощью: кто за травами лечебными, кто погадать… А Тимофей даже сватался к ней раз, да только отказ получил, вот, думаю, и взъелся не на шутку. На неё многие наши заглядываются. Хозяйка она умелая, иначе бы её старик нипочём не справился ни с коровой, ни с рыбалкой. С такой женой горе за полгоря пойдёт, а радость вдвойне.

– Так хороша? – слабо удивился Верещагин.

– А ты что ж, ваше благородие, спасать бросился, а кого – даже не разглядел? Смешно, право слово, смешно.

Хозяин хмыкнул и покачал головой. Верещагин видел, что он хотел добавить что-то, но не решился, сдержал себя.

– Отдыхайте, господин офицер, сон силу приносит.

Ближе к ночи Никифор разбудил Верещагина.

– Вашбродь, тут к вам просится одна, – шёпотом проговорил он, – та самая…

Василий кивнул. В слабом свете свечи он увидел бесшумно проскользнувшую в комнату девичью фигуру. Чёрные волосы были заплетены от висков в две косы, на концах каждой косы висела небольшая медная пластина.

– Ты уйди, – повернулась девушка к денщику. – Мне одной надобно бы…

Василий махнул кистью руки, прогоняя Никифора.

– Ты Арина? – спросил Верещагин негромко.

Она приложила палец к губам и кивнула.

– Ты не пострадала? – Василий оторвал голову от подушки. – Я вижу, у тебя лицо распухло.

Она улыбнулась. Щека под глазом и впрямь была припухшей, но не сильно. Над бровью темнела болячка.

– Нет, всё хорошо. Спасибо, что вступились, – сказала Арина шёпотом.

– Как же не вступиться! Убил бы он тебя…

– Что с ногой? – спросила она и села на кровать. – Дайте я посмотрю. Сильно накрутили тут, не развяжешь эту марлю. О, знатно распухла… Тут насквозь… Тут две… Тут глубокая… Тут…

Девушка почти касалась лицом ноги Верещагина, он чувствовал её дыхание на себе и почему-то затаился, боясь спугнуть состояние внезапно накатившего блаженства. По бревенчатым стенам, почти утонувшим во тьме, колыхалась размытая тень склонившейся фигуры.

– Надо лечить. – Она бросила на него быстрый взгляд.

– Ты разве понимаешь что-то в этом?

Вместо ответа он увидел белую улыбку. Девушка повернулась и поставила на тумбочку возле кровати узелок, на который Верещагин до этого не обратил внимания. В узелке оказалась берестяная коробка с каким-то вонючим жиром и берестяная же кружка с крышкой. Арина открыла кружку и плеснула из неё чем-то себе на руку, после чего потёрла ладонь о ладонь и осторожно полила содержимым кружки на больную ногу Верещагина. Он вздрогнул от холодного прикосновения вязкой жидкости.

– Будет немножко больно. Надо потерпеть.

Он кивнул и на всякий случай прикусил губу. Но боль оказалась не столь сильной, как он ожидал. Руки девушки надавливали с большой осторожностью на вздувшееся мясо, пальцы медленно двигались по кругу, словно разгоняя застоявшуюся кровь, и поднимались от ступни к колену. За несколько таких проходов Арина каким-то чудесным образом сбросила с отёкшего места тяжесть, и Верещагин вздохнул.

– Легче?

– Да, гораздо.

– Хорошо.

Она всё время немного улыбалась, иногда поглядывала на своего пациента, но ни на мгновение не позволяла пальцам остановиться. Вскоре Верещагину стало казаться, что нога загудела, что-то забродило у неё внутри, а девушка смазывала её снова и снова. Затем она вдруг остановилась.

– Пошевелите пальцами. Сжимаются? Колено согните. Вот так, очень хорошо. Теперь положите ногу. Вы просто молодец.

Она опустилась на колени перед кроватью и поставила около себя коробку с пахучей смесью. Подвинув свечу ближе к себе, Арина выхватила из воротника своего платья иглу и обмакнула её в мазь. Пошептав что-то себе под нос, девушка осторожно уколола ногу Верещагина. Он вздрогнул от неожиданности. Арина не обратила не это ни малейшего внимания. Её движения были точны и быстры. Василий сжал кулаки.

«Немного больно», – вспомнил он её предупреждение.

Когда девушка поднялась с пола, лицо Василия было покрыто крупными каплями пота.

– Больше я ничем не могу помочь, – сказала она, улыбаясь. – Пусть теперь ваш солдат принесёт вам воды напиться.

– Спасибо, – слабо ответил он и пошутил: – Теперь-то я мигом поднимусь.

– Завтра попробуете. Наступать сможете.

– Прям-таки завтра?

Арина опять улыбнулась. Он не поверил ей, она видела это. Видела также, что ему не хотелось, чтобы она уходила.

– Я должна уйти. Хозяйка не любит меня… Теперь надо спать.

Верещагин протянул руку.

– Арина… Позволь…

Он ухватил её за мизинец и потянул к себе. Девушка подошла, и Василий с наслаждением прикоснулся губами к её тёплой и на удивление нежной, совсем не крестьянской руке.

– Зачем вы?