Время Культуры

Вам мало самопризнания поэта: «даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще не ясно различал?» Вам мало того, что Татьяна «неожиданно» для своего создателя вышла замуж? («какую штуку удрала со мной Татьяна…»). Вы не понимаете, почему в романе, как во всяком незапрограмиро-ванном сочинении, так много противоречий? несоответствий? Ну, так хотя бы прислушайтесь к себе, вы же творец, неужели вы всегда с самого начала знаете, какой будет ваша будущая вещь? Неужели жизнь не вторгается в ваши планы?

И последнее. Вы считаете, что в «Евгении Онегине» главный герой не Онегин, а Татьяна?

Так знайте: вы не одиноки. У вас очень хороший предшественник, только не литератор, а музыкант. Это Петр Ильич Чайковский. В его опере (либретто написано им в содружестве с неким Шиловским) в точности, как у вас, Онегин — пустой и бездушный фат, а главная героиня — Татьяна. Вы хотели этого совпадения? Почему-то мне кажется, что не очень…

Часть 3 Театр

Русский режиссер с еврейским акцентом: Каме Гинкасу — 75

19.05.16

Есть такое понятие «еврейское счастье». Его суть прекрасно выражена в самом начале рассказа «Мальчик Мотл» Шолом-Алейхема: «Мне хорошо — я сирота». Еврейское счастье сиротское, жмущееся, порой неотличимое от несчастья и часто с ним граничащее.

Личность Камы Гинкаса, «русского режиссера, приехавшего из Литвы, с сильным еврейским акцентом» (автохарактеристика), — почему-то вызывает у меня именно такие мысли. И это при том, что вроде бы все у него есть, и счастье его совсем не еврейское — дом, прекрасная семья, любимая работа, почет и даже слава.

Но… если вглядеться в эти глаза попристальнее и если не отводить взгляда, то прочтешь в них то, что внутри этого внешне счастливого человека живет мысль, что счастье — чужое, что на самом деле он должен быть одинок, всеми брошен, лишен работы, творчества, а возможно, и жизни. Нет, не отпускает такое НАЧАЛО, какое было у этого человека.

На всем будет лежать тень Каунасского гетто, куда фашисты загнали евреев, в том числе его родителей с шестинедельным малышом. Я была в Каунасе, видела IX форт, где расстреливали обитателей гетто (из 37 тысяч каунасских евреев осталось в живых только три тысячи). Этого не забудешь.

В документальном фильме «Путешествие к началу жизни», снятом к 75-летию Камы Гинкаса и 7 мая показанном на канале КУЛЬТУРА, можно видеть тот мост, через который должны были перебежать родители Камы, чтобы найти убежище в литовской семье.

Значит, не все литовцы евреев убивали! Знаю, что сейчас в Литве почти не осталось «литваков» — евреев, живших на этой земле с давних времен. Их потомки разбрелись по миру, кто в Америке, кто в Израиле, кто в Бразилии.

Мне представляется, что с их уходом что-то очень важное ушло из жизни Литвы, какая-то необходимая краска, без которой пейзаж неполон.

Кама Гинкас, потомок «литваков», эмигрантом не сделался, уехал из Литвы в Питер, учился у Товстоногова, где встретился с Генриеттой Яновской, ставшей женой, сподвижницей и «талисманом», потом работал в Красноярском Тюзе.

Интересно, что там он был Главным, а она его помощницей, ставящим режиссером. Но похоже, что такая конфигурация не могла удовлетворить их обоих. Для них оптимальна ситуация, когда административными делами занимается она, а он занят исключительно творчеством. Сегодня Генриетта Наумовна — главный режиссер Московского Тюза, а Кама Гинкас работает под ее прикрытием, ставит, ищет, творит…

Если вернуться к нашему определению личности Камы Гинкаса, то меня совсем не удивляет соседство двух таких разных его характеристик. Артист Валерий Баринов: «Он всегда бодр, весел, не повышает голоса, ко всему относится с иронией и юмором». И вторая, данная самим Гинкасом: «Меня все отвлекает, я вспыльчив, мгновенно завожусь». Уверена, что правда — там, и там.

Этот режиссер долго считался «неперспективным неудачником», его судьба переломилась, когда молодость была позади, но переломилась сразу и пошла по восходящей. И однако в фильме о себе, придя на кладбище, где лежит его отец, он говорит поразившие меня слова: «Может быть, это самое лучшее место в моей жизни». Режиссер, ставящий целью на театре «рождение чего-то живого», любит кладбище… Парадокс?

И представляется мне, что недаром спектакли этого мастера балансируют между двумя полюсами — жизнью и смертью. Недаром он хочет «вырвать зрителя из суеты, повернуть их к вопросам экзистенциальным».

Не так много видела я спектаклей этого режиссера. Очень понравилась «Дама с собачкой», увиденная мною в Бостоне.