Время Культуры

Но удивительно, как удалось Людмиле Максаковой сделать из своей завистливой и, по-всему, бесталанной Нины Коринкиной воистину соперницу и известной актрисе Кручининой, и великолепной Юлии Борисовой. Стоит посмотреть на игру актрисы — почти без грима, в странных и нелепых нарядах, неутомимо движущаяся по сцене, падающая, выполняющая акробатические трюки, обольщающая одновременно всех находящихся рядом мужчин… Здесь не только мастерство, но и природный шарм, а еще тренинг, позволяющий совсем не молоденькой Людмиле Максаковой выдерживать такие зверские нагрузки.

Незнамов — Князев, Шмага — Волынцов, Кручинина — Борисова

Есть в спектакле сцена: Коринкина, завидуя отзывам мужчин об игре Кручи-ниной, обнажает перед зеркалом обольстительную ножку. И вот тут я вспомнила красотку Максакову, соблазняющую в фильме «Отец Сергий» Сергея Бондарчука, играющего толстовского монаха, видом своей обнаженной ножки. Ничего не скажешь, хороша ножка — и в фильме Таланкина, и в спектакле Фоменко.

И два слова об Евгении Князеве. Двадцатилетнего Незнамова сыграл артист зрелого возраста. Но сыграл так, что видна душа этого беспризорника, брошенного обществом, пригретого разве что алкоголиком Шмагой. Князеву удалось сыграть возрождение умершего было духа, артист скуп и совсем не театрален в жестах, в нем нет ничего от «романтического героя». Это характер, взыскующий правды, и в этом качестве я бы назвала его «героем нашего времени».

В общем — снился мне сад в подвенечном уборе… посмотрите этот чудесный спектакль, в 1994-м году заснятый на пленку на радость любителям театра.

Александр Домогаров как протагонист «Дяди Вани» Чеховский «Дядя Ваня» в постановке Андрея Михалкова-Кончаловского на канале КУЛЬТУРА

03.07.14

Обычно говорят, что фраза «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли» принадлежит Чехову. Это не так, ее говорит чеховский герой, доктор Астров.

Похожая ситуация с другим известным высказыванием «Человек… — это звучит гордо», которое приписывается Горькому, но у него ее произносит персонаж пьесы «На дне» Константин Сатин.

И Астров, и Сатин — люди сильнопьющие, при этом оба близки своим авторам, едва ли не их alter ego.

В показанном в конце июня на канале КУЛБТУРА спектакле «Дядя Ваня» (запись постановки Театра имени Моссовета 2010 года) близость Михаила Львовича Астрова к Антону Павловичу Чехову проявилась для меня весьма отчетливо, намного отчетливей, чем в давнем одноименном фильме того же режиссера (1970).

Интересно сравнить впечатления от этих поразительно не похожих работ.

Фильм не пересматривала миллион лет, помню, что очень понравился, что в нем безусловно «звездил» Иннокентий Смоктуновский в роли дяди Вани, Астров в исполнении Бондарчука запомнился положительным и основательным, Зельдин — профессор Серебряков, был настоящим «дореволюционным профессором», в меру бездарным и в меру капризным, а две женщины, одна из которых красавица-жена профессора Елена (Ирина Мирошниченко), а вторая — его дочь от первого брака с умершей Верой Войницкой — некрасивая Соня (Ирина Купченко), — вели свои роли на равных, не перетягивая каната и сохраняя баланс.

Андрей Михалков-Кончаловский

Больше всех жаль было дядю Ваню, фильм говорил о загубленной жизни и утраченных иллюзиях «русского гения», потратившего все силы на нудную и пустую работу во имя фальшивого кумира — профессора.

И вот новое прочтение, спустя 40 лет, причем не в кино, а на театре.

Прочтение очень современное по оформлению: на заднике сцены проходят кадры сегодняшней мегаполисной жизни. Вспоминается американский фильм «Дядя Ваня с 42 улицы», где действие просто перенесено в современность.

И есть тому предпосылки: чеховские герои все время говорят о будущем, о том, что будет «через двести лет». Еще новое из мира кино: перед началом каждой части спектакля (четыре действия пьесы разбиты на две части) из-за кулис выходит помощник режиссера — и по его знаку сцена оживает. Но главное не в этом. Главное в том, что спектакль перестал быть «отходной по дяде Ване», да и вообще дядя Ваня занимает в нем совсем не «титульное место», на это место уверенно претендует герой Александра Домогарова — доктор Астров.

Изящный, красивый, подвижный, интеллигентный, занимающийся живописью, лечащий и заботящийся о лесах, любящий женщин и любимый ими, но не спешащий завести семью… Чехов?

Очень, очень похож. И даже то, что сильно пьет не меняет впечатления, русская жизнь располагает к пьянке, а великим не чуждо ничто человеческое, «пока не требует поэта…».

Домогаров играет тонко, нервно, пластично, вот он пьян — пил на наших глазах стопку за стопкой, язык начал заплетаться, но появляется Соня — и он спешит убраться с глаз, пробормотав: «Извините, я без галстука».