Время Культуры

Фильм, как я сказала, получился неровный. Главный его нерв и смысл сосредоточился в последней части. Не очень оправданной показалась мне некоторая избыточность изобразительных кадров, в которых Волков то присутствует на скачках, то сидит на берегу океана, то лежит с книжкой на траве, а то приходит в часовую мастерскую. По-моему, не помогает это смыслу, а отвлекает от него. Есть в первых двух фильмах очень знакомые нотки, присущие Первому каналу. Имею в виду резкие политические оценки, шаблонные формулировки, примитивную символику. Хорошо, что в третьей серии этого нет.

А именно она — главный магнит для любителей поэзии.

Хочется думать, что картина будет первой ласточкой, оповестившей, что к Первому каналу российского ТВ возвращается интеллигентный зритель.

Лев Толстой как зеркало нашей жизни

11.01.13

Суд. Тюрьма. Каторга. Вот что проходит перед нами в фильме «Воскресение», снятом в 1960–1962 гг. Михаилом Швейцером по роману Льва Толстого (сценарий Евг. Габриловича).

Вечно повторяющийся «русский сюжет». И подумалось: зачем писать об «узниках Болотной», о Наде Толоконниковой или о Михаиле Ходорковском, если есть Толстой и есть снятый по его роману прекрасный фильм Швейцера? Посмотрим-ка его еще разочек, поучимся у классика, чей роман внимательно и любовно перенесен на экран Михаилом Швейцером.

Суд

Нет, Швейцер, родившийся в 1920-м то ли в Перми, то ли в Пензе, в лагере не сидел, уцелел в годы войны и террора, но не зря, нет, не зря он выбрал для экранизации «Воскресение».

Тюрьма

Сумел снять картину вовремя, протащив ее через узкую щель «оттепели». В конце 1960-х, возможно, снять бы такой фильм уже не дали. А так — вот она на экране извечная российская троица: суд, тюрьма, каторга.

Все как положено: суд — неправый, тюрьма — бесчеловечная, каторга — со всеми каторжными прибамбасами.

Толстой писал роман о «воскресении» человечьей души. Молодой офицер Нехлюдов (одно из самоназваний Льва Николаевича), приехав к тетушкам в деревню, обольстил юную полувоспитанницу-полугорничную, пригретую старыми девами, — Катюшу Маслову.

Случилось это весенней ночью, в оттепель, под звон капели (сцены сказочной поэтичности!) Наутро сунул Катюше красненькую — и был таков.

А через семь лет, будучи присяжным на процессе об отравлении купца, узнал Катюшу в обвиняемой — девушке «из заведения».

Каторга

Суд приговаривает Катюшу к четырем годам каторги, хотя она не виновна. Все время суда внутри Нехлюдова идет работа совести, он посещает Маслову в тюрьме, хлопочет за нее и в итоге едет за ней на каторгу.

Роман многажды переписывался и переделывался автором. Первоначальный конец — женитьба Нехлюдова на Катюше — показался Толстому фальшивым.

В окончательной редакции Маслова отказывается от предложения Нехлюдова и становится женой «политического» Владимира Симонсона. Создатели фильма избегают «отсебятины», точно следуют за книгой, разве что в конце нет Нехлюдова, читающего Евангелие, герой долго смотрит вслед уходящему по зимнему тракту этапу, а затем едет в другую сторону.

В чем же смысл рассказанной нам истории?

Смысл один — загляни в себя! Да, вокруг зло, и Швейцер великолепно показал, кто судит Маслову. Судья, то и дело взглядывающий на часы, — его ждет свидание в гостинице с гувернанткой. Обвинитель, проводящий свободное время в компании «барышень». Зло судит зло.

Как бороться со злом? Роман был написан в 1899 году, за год до нового века, за 6 лет до первой русской революции и за 18 — до Октябрьской (которую сегодня изымают из учебников истории).

Толстой видел новые политические силы, возникшие в России, прекрасно понимал, что будущее за ними. Кстати, не только Толстой видел и показал появление этих новых сил, это сделали и Чехов, и Блок, и Репин, и Серов…

Но Толстому хотелось, чтобы зло было повержено не через бунт, бессмысленный и беспощадный, а через евангельскую проповедь. Недаром роману предшествуют четыре эпиграфа из Евангелия, да и конец возвращает нас к нему же. Люди, стоящие у власти, осуществляющие суд, держащие заключенных в тюрьме, почему они не взглянут на себя и не ужаснутся? Неужели не возможно для них «воскресение»? Утопия? Идеализм? Такого не бывает?

Но вот в той же картине смотритель тюрьмы в замечательном исполнении Сергеева. Человек, который хочет принести пользу заключенным. И в нескольких коротких эпизодах мы видим, что этот мелкий служащий даже в таком страшном месте может проявить человечность.

А вообще-то тюрьма у Швейцера показана во всей своей каменной и решетчатой неприглядности. Суд, тюрьма и каторга смотрятся в фильме как филиалы ада или дома умалишенных, как место расчеловечивания. И только «политические» вносят в эту кромешность элемент порядка и достоинства…