Время любить

«Мало-помалу эта болезнь начнет забирать надо мной власть. Все, что у меня есть, все, что я есть, исчезнет, часть за частью. Это будет ужасно, это будет огорчительно и разрушит не только мою жизнь, но и жизнь любого близкого мне человека. Я не могу от этого убежать, не могу спастись. Но я могу защитить людей, которые мне дороги». Бен едва не плакал, с нежностью взяв мое лицо в ладони. «Я могу защитить тебя».

Однако он не мог этого сделать. Потому что я уже прочла слишком много, чтобы отрицать, что сказанное им – правда. Несправедливость всего этого вызывала у меня желание кричать, бить в разочаровании, как истеричный ребенок, кулаками о землю. Мне хотелось на кого-нибудь наорать, кого-то обвинить, но никто не мог остановить эту болезнь. Мы стояли на пути неотвратимо надвигавшегося цунами. Бен хотел, чтобы я убежала от этого бедствия, пока еще могу, но я хотела остаться рядом с Беном, чтобы встретиться с этой волной лицом к лицу. Что бы мы ни предприняли, надежды не было. Мы в любом случае должны были утонуть.

– Думаю, Бен, возможно, и прав, – осторожно подбирая слова, проговорила Джулия, прекрасно сознавая, что прямиком вступает на минное поле нашей беседы. – Он знает, что случилось со Скоттом и как это на тебя повлияло. И как ты относишься к больницам и болезням. Мне кажется, ты слишком дорога ему, чтобы снова подвергать тебя опасности.

– Уже слишком поздно просто взять и уйти. Ты ушла бы, если такое случилось бы с Гэри?

Мое сравнение шокировало Джулию.

– Мы с Гэри женаты. Мы дали обет быть вместе… в болезни и в здравии, и все такое.

Ее взгляд вдруг сделался настороженным, она не знала, как я отреагирую на ее слова.

– Никакая церемония, никакой клочок бумаги, никакая пышная свадьба в церкви не придадут мне больше решимости быть с Беном во время его болезни.

Джулия очень долго сидела неподвижно, разглядывая меня, а потом медленная, грустная улыбка понимания появилась на ее губах.

– Тогда что ты здесь делаешь? Поезжай к нему. Не позволяй ему оттолкнуть тебя. Возьми все время, которое у него осталось, и наполни смыслом каждую секунду.

Просто было говорить об этом в гостиной у Джулии, но гораздо труднее осуществить в реальности. Для начала, Бен вроде бы еще не вернулся домой из больницы, куда уехал на консультацию, поэтому все умные доводы, которые я репетировала в автобусе, вероятно, выветрятся у меня из головы к тому времени, когда мы сможем поговорить.

Я вошла в квартиру и немедленно принюхалась, как пес, берущий след. Что-то пахло по-другому. Я бросила пальто на спинку стула и осторожно пошла по своему дому, не в силах отмахнуться от чувства неуловимой «неправильности».

– Есть здесь кто-нибудь? – позвала я, чувствуя себя глупо, когда в ответ послышалось кошачье мяуканье. Фред с надеждой путался у меня под ногами, всегда готовый к очередному кормлению. Я отпихнула его ногой и, все больше хмурясь, открыла сначала дверь в спальню, а потом – в ванную комнату. В обеих было пусто.

Наверное, я схожу с ума от недосыпа, подумала я, оглядывая открытую зону гостиной. Очевидно, что больше никого в квартире не было, но я все равно не могла отделаться от ощущения чьего-то присутствия. Подтвердил это коврик. Мексиканский половик с ярким узором лежал не на месте. Он был сдвинут по меньшей мере на метр с того места, где находился, когда я несколько часов назад уезжала к Джулии.

Заходил Бен, искал меня? Я не знала, сколько времени займет у него посещение больницы, что совсем не удивительно, потому что до вчерашнего дня я даже не подозревала об этой консультации. Неудивительно, что он так хорошо ориентировался среди разных зданий и амбулаторных отделений, сообразила я, и еще один фрагмент головоломки встал на место. Мысль эта меня поразила, но не она заставила замереть на месте.

Мне следовало доверять своим ощущениям. Следовало получше прислушаться к внутреннему голосу, спрашивавшему, как в той сказке: «Кто был в моем доме?», потому что в моей квартире точно кто-то побывал. Вызывать полицию нужды не было, потому что вторгшийся ко мне человек не забрал ни единой вещи. Но кое-что оставил. Мое дыхание участилось, мое возбуждение нарастало с каждым выдохом, пока я медленно подходила к двери, которая вела в занимаемую Беном часть дома. Больше недели эта дверь стояла открытой, но теперь она была плотно закрыта и щеголяла новеньким тяжелым замком. Бронзовый блеск тяжелого механизма выделялся на гладком фоне дубового дверного косяка. Это казалось насилием над деревом. Бен наконец собрался вызвать слесаря.