Время любви

С некоторых пор Джиной овладело такое оцепенение, о каком она мечтала после испытанного ею по вине Руфуса унижения на приеме у Рипли. Джина тогда молила Бога послать Руфусу наказание, и ее молитвы были услышаны. Поговаривали даже, будто своим завоеванием «Картрайт фармацевтикалс» она уничтожила Руфуса, после этого он утерял волю к жизни и не просто утонул, а покончил с собой. Однако Джина не испытала ни жалости, ни чувства вины. Только оцепенение и опустошенность.

Даже не наведавшись в лондонский филиал своей фирмы, она принялась подыскивать квартиру обычным способом: побывала у нескольких агентов по продаже недвижимости и стала разъезжать по указанным адресам. Ей порядком надоела роскошь, теперь она жаждала простой спокойной жизни.

В конце концов Джина остановилась на небольшой квартирке в Челси, неподалеку от оживленной Кинг-роуд, но чуть в стороне. Квартира, расположенная в цокольном этаже, имела свой отдельный вход и собственный крохотный садик с розовыми кустами. Пообщавшись со своей соседкой Марго Хант, Джина выучила названия нескольких сортов роз. Кроме Марго, учительницы на пенсии, коллекционировавшей старинные фарфоровые фигурки, Джина изредка перекидывалась парой слов лишь с местным газетным киоскером.

В Нью-Йорке ни единой душе — даже Монике Мартинс — не было известно о точном местонахождении Джины. В случае необходимости с ней можно было связаться через Эндрю Уолтерса, нотариуса, которого Джина наняла незадолго до отъезда.

Как-то незаметно для себя она перестала красить волосы. Даже в парикмахерскую не ходила — стриглась сама перед зеркалом. И как ни странно, эта немудреная процедура ей нравилась. Да и вообще она была довольна собой. Только теперь Джина поняла, что триумф победительницы, который так манил ее раньше, ничто по сравнению с нынешним спокойствием.

* * *

Может, потому, что они с сыном никогда не были особо близки, смерть Руфуса повергла Марка в такую безысходную тоску. Всю вину за трагическое происшествие он взвалил на себя. Марк затворился в своем доме и лишь изредка принимал Тео и Скарлетт.

В конце концов Скарлетт не выдержала и позвонила бабушке.

— Дедушка ничего не ест, исхудал совсем, — взволнованно сообщила она. — У него страшная депрессия, но он не разрешает Тео привезти врача.

— Чем же тут поможешь, сердечко мое? — вздохнула Сесилия. — Вам надо как-то его развлечь…

— Да мы уже все перепробовали!

— Но ведь Руфус погиб совсем недавно…

— Какое там недавно! Уже четыре месяца прошло — порядочный срок.

— Для пожилого человека четыре месяца кажутся четырьмя днями!

— Слушай, бабушка, тут у нас с Тео возникла одна мысль.

— Ну-ну, что за мысль?

— Помнишь тот вечер, когда ты пригласила дедушку на ужин?

— Конечно, помню. Он съел по две порции всего, что я наготовила, а потом еще и пирога с сыром отведал.

— Я так и сказала Тео, что ты не забыла! — воскликнула Скарлетт. — Так вот, ты приготовь те же самые блюда, и мы втроем — ты, я и Тео — приедем к дедушке, позвоним в дверь, он откроет, и мы все вместе отлично поужинаем.

— Хорошо, я все приготовлю, а вы отвезете…

— Ну уж нет! Ты должна быть с нами, в этом вся штука. Иначе ничего не получится.

Ну что теперь делать? Нельзя отказать внучке в такой просьбе.

— Ладно, девочка, будь по-твоему.

Намеченный план был приведен в исполнение через три дня. Когда все трое появились в дверях, застав Марка врасплох, ему ничего не оставалось, как впустить их в дом.

Сесилия с удовольствием отметила, что теперь, когда они были не одни, присутствие Марка больше не угнетало ее. Разговор в основном шел о полученном Тео предложении уехать работать в педиатрический центр в Южной Африке.

Все ели с аппетитом, запивали еду легким кьянти, и вскоре речь зашла об освобождении Рима. Марк пустился в пространные воспоминания о том, как познакомился с Сесилией в тот чудесный вечер пятьдесят лет назад, когда со всех сторон звучали праздничные колокола.

— Если бы не плитка шоколада «Херши», мы никогда бы не увиделись вновь, — сказал в заключение Марк.

— Значит, ты назначил Сесилии свидание, дедушка? — спросил Тео.

— Нет, — улыбнулся Марк. — Я ведь был женат…

Поняв, что он чувствует себя неловко, в разговор вступила Сесилия:

— У твоего дедушки был друг по имени Винченцо. Это он назначал мне свидания. Хочешь верь, хочешь нет, но нас с подружкой тогда ужасно удивило, что американцы умеют говорить по-итальянски.

— Дед хорошо говорил по-итальянски? — изумился Тео.

— О, великолепно! А вот у Винченцо был жуткий выговор. Грубый.

— Я тоже говорил не лучшим образом, — суховато произнес Марк.

— Не лучшим образом, — повторил за ним Тео, копируя интонацию деда.

— У тебя здорово получается, — рассмеялась Сесилия. — Ну-ка скажи что-нибудь еще. Давай, давай, скажи!

Тео с удовольствием подчинился. Вскоре к общему хохоту присоединился и Марк. Прошлое больше не тревожило обоих представителей старшего поколения. Поверх голов Тео и Скарлетт они обменялись теплыми взглядами. Напряжение ушло, теперь им было хорошо вместе.