Время любви

— Я всегда так делаю, уже в привычку вошло. Мне нравится лепить всякие фигурки. Смешно, правда?

Вместо ответа Руфус накрыл кисть ее правой руки ладонью и прижал к столу. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом Джина положила сверху левую руку, что можно было истолковать, как бессознательное приглашение к интимным отношениям. Ничего подобного прежде она не делала. Ее рассудок полностью подчинился желанию плоти — такое Джина испытывала впервые.

Поскольку возникла необходимость прозондировать почву на предмет будущего, они решили обсудить планы на лето. Руфус сказал, что собирается с родителями в Европу. А Джина, как член школьного совета, должна провести каникулы в лагере, на побережье Атлантики.

Руфус добавил, что ко всему прочему у него впереди серьезнейший экзамен по юриспруденции, а так как для него вполне реальна перспектива получить диплом с отличием, то не предвидится ни одной свободной минутки.

Джине ничего не надо было объяснять. Она как никто другой понимала мотивы, которыми он руководствовался.

Душевная гармония позволила им достигнуть договоренности: они начнут встречаться осенью, когда и она, кстати, станет студенткой университета.

А пока будут писать друг другу. И как можно чаще. Может, даже каждый день.

Глава 27

Почтовый роман тоже имел свою прелесть. Некая старомодность лишь придавала отношениям молодых людей особый шарм. И даже в какой-то степени стимулировала.

Излагая на бумаге свои мысли, Руфус, естественно, оставался наедине со своими чувствами, что способствовало его самосознанию. Понятнее стала ему и Джина.

Мало-помалу, сами того не замечая, они стали буквально заваливать друг друга посланиями. Писали, не дожидаясь ответа.

Именно Руфус начал писать дважды в день, просто у него возникла потребность черкнуть хотя бы пару слов, пусть даже на обыкновенной почтовой открытке. Правда, открытка запечатывалась в конверт, непременный атрибут тайны переписки.

Иногда он посылал фотографии с надписями: «Сегодня утром на водных лыжах», «Прибой, солнце и полный восторг»…

Как раз снимок, на котором Руфус борется с волнами, сильнее всего врезался в память Джины. Сильный, мышцы так и играют, широченные плечи взлетают над волнами, каштановые волосы намокли и потемнели — весь он в брызгах и солнечных бликах…

Ее письма отличались глубокомыслием. Например, она пространно излагала, как сложно детям приспосабливаться к жизни в престижном лагере. «Многие девочки и мальчики, — писала Джина, — производят впечатление совершенно заброшенных детей, тогда как других, наоборот, родители слишком опекают». Она довольна, что представилась возможность познакомиться с этой стороной жизни, так как только сейчас она смогла осознать самоотверженную и беззаветную любовь своей матери.

Что еще? Она лихо управляется с каноэ: стоя на одной коленке, несется по водной глади так, что дух захватывает. Она уже многих научила.

В лагере работает чемпион по теннису среди юниоров, что весьма кстати. Ему, должно быть, совсем неинтересно играть с такой рохлей, как Джина, но зато у нее теперь налицо неплохие результаты.

А самое-самое главное — это спектакль, который она ставит. Джина остановила свой выбор на пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера», и, к ее величайшему изумлению, начальник лагеря, этот сноб из снобов, дал согласие. Она обратилась именно к этой пьесе, потому что хочет ненавязчиво познакомить отпрысков зажиточных семей с суровой действительностью, а если точнее — с экономическими трудностями, о которых те понятия не имеют.

Она обеспокоена слухами вокруг доктора Мартина Лютера Кинга. В средствах массовой информации появились сообщения, будто прямо в Олбани его и арестуют, если только он устроит молебен на ступенях муниципалитета.

Отдыхая на Ривьере, Руфус, конечно же, проявлял интерес к проблемам, будоражившим Францию. Поэтому в ответном письме провел параллель между французскими алжирцами и американскими неграми. И Руфус, и Джина возлагали большие надежды на Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения. Правда, Руфус не сообщил, что черпает информацию от студентки-француженки по имени Иветта, жених которой находится в данное время в Алжире. Джине вовсе не обязательно знать, что он и Иветта — любовники, поскольку это дело временное и ни о какой любви между ними даже не заходило речи.

В один прекрасный жаркий день Руфус с Иветтой решили отобедать в Болье. Они заказали «муль мариньер» и, как положено, бутылку охлажденного шабли. В ожидании блюда, требующего некоторого времени для приготовления — морские моллюски, сдобренные специями, особенно вкусны, если в меру проварены в сухом белом вине, — Руфус достал из кармана письмо, полученное утром.

Чтобы прочитать его, хватило нескольких минут. Когда, перегнув листок, Руфус вкладывал его обратно в конверт, он перехватил внимательный взгляд Иветты.