Время мертвых

— Да, Вадим, ты уловил самое главное, — похвалил я. — И Сергей Борисович будет крайне признателен полиции в твоем лице за оказание этой маленькой услуги.

— А эти двое? — кивнул он на дорогу. — Сообщники?

— Думаю, кураторы. Вадим, я, честное слово, пока не знаю. Думаешь, меня во все посвящают? Я работаю за деньги: что сказали — то и делаю.

Тут я немного преувеличил, но не посвящать же офицера полиции во все тонкости моих взаимоотношений с Якушиным? Вадим колебался. Достал телефон, собираясь, видимо, вызвать наряд, потом опять задумался, решил этого не делать. Он осторожно поднялся на крыльцо, прижался к стене рядом с дверью. Теоретически фигурант мог быть вооружен, и если откроет стрельбу через дверь — то супруга Вадима Анжелика сегодня его не дождется…

Он вытянул руку, ударил в дверь.

— Открывайте, полиция!

Я снова глянул за угол — не выпадет ли из окна человеческое тело? Фигурант не подавал признаков жизни. Уходить ему некуда, если его комнаты не связаны с остальной часть барака. Но что-то подсказывало, что жилье изолированное.

— Открывайте, мы знаем, что вы там! — начинал злиться Кривицкий. — Не усугубляйте свою вину, гражданин! Дом окружен спецназом!

Кончилось тем, что мы дружно выбили эту чертову дверь! Она держалась на двух замках, но сама была хлипкая, дерево расслоилось. Мы ударили пятками одновременно, вышибли ее к чертовой матери. Кривицкий замялся, и я прекрасно его понимал. Он и так уже сделал многое! Я оттер его плечом, вошел внутрь, ударил по выключателю. В глубине раздался шум — словно табуретка упала! Жар ударил в голову — очевидно, я решил, что он собрался повеситься!

Я с ревом кинулся вперед, отбился от стены, влетел в небольшую комнату, обставленную явно не мебелью в стиле рококо. Этот тип был здесь, он не вешался! Мелькнули злые глаза, он перепрыгнул через порожек, убрался во второе помещение, видимо, спальню. Я в три прыжка освоил пространство, загроможденное рухлядью, пролетел узкий проем.

Меня ударили в бок, я запнулся, и такое ощущение, что выполнил фигуру высшего пилотажа — все завертелось, пол оторвался от ног, и я рухнул на ржавую койку с пружинами, ударившись бедром о стальную боковину. Снова дыхание перехватило.

Я обычно не выражаюсь матом, но сегодня был именно тот случай! Этот гад схватил меня сзади за волосы, я умудрился извернуться, иначе он бы треснул меня физиономией о дужку кровати. Я ударил затылком, во что-то попал, он захрипел. Но это только раззадорило его, он ударил по ноге, повалил меня, стал душить!

Я остервенело бил его во все мягкие выступающие части, но он лишь кряхтел и не желал отступать. Кривицкий снова не подкачал, хотя мог бы обойтись и без перекура! Он врезал моему спарринг-партнеру по печени (имелось смутное подозрение, что этому удару обучают всех ментов), сбросил его с меня, стал выкручивать конечности. Но в этом мужике был серьезный физический потенциал — он бился, как загнанный зверь. Вадим треснул его по голове — не проняло.

— Вадим, давай по возможности без увечий… — прохрипел я.

— У меня нет такой возможности…

Сейчас будет. Я навалился фигуранту на ноги — это ускорило процесс. Еще один удар, и он затих, потеряв сознание. Мы ползали по полу, приводили себя в порядок.

— Спасибо, друг, помог… — Я судорожно ощупывал голову. — Он же чуть не убил меня.

— Не надо недооценивать роль полиции… — с назиданием выдавил Кривицкий и засмеялся. — Тебя не убьют, Никита. Ты будешь жить вечно. По крайней мере, в памяти. А что ты хотел? Не все люди братья… Эй, дружище, — он пихнул ногой неподвижное туловище, — ты жив?

Туловище не реагировало. Кривицкий вздохнул, поднял глаза.

— Мысли есть, Никита?

— Пока только мюсли, прости…

Мы вытащили мужика в большую комнату, бросили на пол. Сами курили, сидя за столом, наблюдали, как он приходит в себя, попутно прислушивались к звукам извне. Тарапунька со Штепселем могли вернуться, кто им запретит?

Субъект пришел в сознание, открыл глаза, тяжело задышал. «Полтинника» ему еще не было. Но уже достаточно грузный, лицо одутловатое, под глазами круги. Сами глаза не отличались выразительностью, но злости в них хватало.

— Не вставайте, гражданин, — сказал Кривицкий. — Ваша фамилия?

Фигурант пытался навести фокус, но глаза разбегались, взгляд плохо фиксировался на предметах. Ногти на толстых пальцах царапали половицы.

— Какого хрена… — сипло пробормотал он. — Какое вы имеете право?

— Полиция. — Вадим не поленился встать, приблизил раскрытое удостоверение к глазам мужика. — Вы задержаны, гражданин. Ваша фамилия?

— Вы забираете людей, даже не зная их фамилии?

Кривицкий осклабился.

— Вы не представились, когда пытались поджечь музей на территории Новосибирского крематория.

— Я?.. Музей?.. — Он надрывно закашлял, откинул голову.

Ночка выдалась боевой. Я бы тоже с наслаждением вытянул кости — безразлично, на какой поверхности. Сообщать свои личные данные гражданин отказывался. Он был одет по-домашнему — трико, замызганная клетчатая рубашка.

Кривицкий осмотрелся, прогулялся до вешалки, где висела плечевая сумка из кожзама, порылся в ней, извлек паспорт.