Время молодых

Но все же терпение и труд, как говорят русские, все перетрут. Дождался своего часа и Перссон. Небольшой таможенный бот пришвартовался к борту фрегата, и таможенный офицер соизволил наконец оформить им документы. Возился часа три, облазил, демонстративно воротя нос, трюмы, дотошно проверил каждую бумажку и, наконец, дал добро на посадку. Учитывая, сколько все это заняло времени, к тому моменту над столицей Урала давно уже властвовала ночь, так что высаживаться успевшему перекипеть и успокоиться Перссону пришлось уже утром.

На планете его тоже встретили тепло. Хорошо так встретили. Четверо лбов, каждый из которых был на две головы выше следователя, ждали его у трапа и сопровождали далее везде. И отослать этот конвой не получалось ни под каким видом – силы планетарной обороны напрямую структурам Конфедерации не подчинялись, так что для подчиненных маршала Устинова требования заезжего чиновника в погонах были пустым звуком. Впрочем, убедившись в этом, далее Перссон протестовать не пытался. Они ему, по большому счету, не мешали, положение дел он уяснил, и все, что ему оставалось, это нанести один-единственный визит. Чем он, собственно, вечером и занялся.

Планета Урал Гостиница Малахит. Вечер

Президентский номер не поражал роскошью, скорее уж функциональностью и удобством. Никаких бронзовых ванн, позолоты и ковров с ворсом по колено. Все скромно, аккуратно и… дорого. Класс лучшего номера в лучшей гостинице планеты зашкаливал, но контр-адмирал Александров, занимающий его все последние дни, совершенно не комплексовал. Живи, пока живется – и будь, что будет. Тем более, его проживание здесь и сейчас оплачивалось правительством Урала.

Следователя, шведа по национальности, сложно было обвинить в симпатиях к Александрову. Скорее, наоборот. Почему? Да генетическая память, наверное. Вот как Петр Первый их нагнул – с тех пор и помнят.

Александров об этом прекрасно знал и не собирался корчить из себя раскаявшегося грешника. Тем более, виноватым себя не считал. Когда следователь вошел в его импровизированную берлогу, адмирал валялся на кровати. Очень удобной кровати, пяти-спальной. Очень удобно на случай, если заезжий гость решит поразвлечься. Учитывая, что такой номер предполагает соответствующей толщины кошелек, развлекаться гость наверняка будет с размахом и фантазией.

Увы, сейчас кровать использовалась далеко не во всю свою потенциальную мощь. На ней валялся, точнее, полусидел, всего один человек – сам Александров. Устроился поудобнее, облокотившись на гору подушек, и неспешно перебирал струны гитары, выдавая чуть грустную, но в то же время очень нравящуюся ему мелодию. Не в последнюю очередь, кстати, благодаря простоте и легкости, с которой ее можно было сыграть – гитаристом Александров был аховым. А вот голос имел вполне ничего, и сейчас мурлыкал себе под нос с нескрываемым удовольствием:

Что мне с вами делить,
Господа офицеры!
Я уйду без проклятий –
И без вашей вины.
Южный Крест догорит,
И безумным примером
Вы сгорите в объятьях
Гражданской войны.
Я легенды о вас
Собирал понемногу
На краю Ойкумены –
Средь увядшей весны.
И да здравствует вальс!
Просто… завтра в дорогу:
Нам стоять у барьера
Нелепой войны8.

Внимания на вошедшего он не обращал, вполне уверенный, что раз уж результат известен заранее, то нечего и напрягаться. Впрочем, следователь это, видимо, тоже понимал, а потому не стал прерывать музицирование и, прислонившись к дверному косяку, так и стоял, внимательно слушая. И лишь когда песня закончилась, поинтересовался:

– Это откуда?

– Не знаю, – честно ответил Александров. – Очень старая песня, как бы еще не на Земле написанная. Да вы присаживайтесь, не стесняйтесь.

Сам он, что характерно, не стал даже пытаться изменить позу. На это у него имелась железобетонная причина – нога его третий час пребывала в мобильном регенераторе, и, хотя процедура уже почти закончилась, адмирал пока что формально числился больным. Как раз до момента, когда придут доктора и аккуратно снимут эту надоевшую уже бандуру до завтра. И еще пару дней так будет, лучевое поражение тканей – штука неприятная, за раз не лечится.

Следователь расклады отлично видел и спорить не стал. Просто пододвинул стул и сел. Выложил на стол планшет зубодробительной стоимости, а потом, очень аккуратно, поставил рядом с ним небольшой кубик из темного металла. Надавил на верхнюю грань – и тут же у Александрова заныли на мгновение зубы. Следователь довольно улыбнулся:

– Ну вот, теперь нас никто не услышит. Разрешите представиться. Элиас Перссон, контрразведка флота. Вы можете не называть свое имя и регалии, с кем имею дело, я и без того знаю.