Время нашей беды

А пока такой сидит – другие такие же, но горцы, землицу подгребают, где силой, а где и хитростью. Но нахрапом – почти всегда.

А потом… да‑да… право наций на самоопределение… уважение культурных особенностей… право на отправление религиозных потребностей… и привет.

– …некоторые районы уже потеряны, особенно приграничные. На базарах – почти открыто закят и джизью собирают… религиозный рэкет. Русские пацаны ислам принимают, потому что видят – там сила, там не оставят, там горой друг за друга… Если кто по уголовному делу идет – тоже не оставляют, вывезут, отправят в Сирию, в Ирак…

– Мне надо создать здесь филиал охранной структуры. Возможно, до нескольких сотен человек, со служебным оружием. Чем конкретно можете помочь? Помещение… тир… информация…

И по последовавшим за этим простым вопросом словам я понял – нет. Бессмысленно. С этим – говорить о чем‑либо нет никакого смысла. Этот – из тех, кто будет жаловаться и рассказывать о трудностях, не понимая одной простой вещи: это – его зона ответственности. И если он не может ничего сделать с тем, о чем рассказывает, – то пусть уходит с должности и уже на законных основаниях ничего не делает.

А к национальным демократам он примазался в расчете на то, что это будет новая партия власти. Только и всего. И таких – явно не один, не два.

На следующий день произошел митинг.

Именно произошел, почему – поймете позже.

Началось все с того, что Ющуку (уважение к которому у меня пошатнулось) захотелось как взрослому выступить перед народом. Толкнуть речугу. Председатель Государственной думы как‑никак. Заранее договорились, спичрайтеры написали речь, даже отрепетировали в самолете, а местные власти – подсуетились и собрали митинг. Как митинги собирают – по заводам, по колхозам разнарядка, приглашают на беседу лидеров диаспор… диаспоры потому, кстати, и имеют такое влияние, что договариваться надо с одним человеком, и если договорился – и придут, и проголосуют. И вот – собрали митинг и в Краснодаре. В городе, в котором уже хватало вынужденных переселенцев и который закипал как кастрюля на костре…

Мы ехали с собрания актива в ДК железнодорожников, несколькими машинами. Я в последней, Ющук где‑то впереди, а Кухарцева я вообще не видел, хотя он летел с нами. Перед Краснодарским ЦКЗ поставили трибуну, собрался народ. Местный колорит – в оцеплении, помимо милиции еще и казаки с нагайками…

Я где‑то читал, что концерт делается за три минуты либо не делается. В зависимости от того, что ты от зала почувствовал. Ющук не почувствовал ничего. Когда можно было. Вот в этом‑то и было его отличие от Куликова, демократа еще старой волны, выступавшего на протестных митингах в девяностом. Быть политтехнологом, даже очень хорошим политтехнологом, – еще не значит быть политиком.

И читать без бумажки, широко улыбаясь, – недостаточно для того, чтобы понравиться людям. Потому что сейчас не восемьдесят пятый. Тогда людям немного и надо было, и политик, говорящий не по бумажке и называющий вещи своими именами, вызывал дикий восторг. А сейчас эти же люди были многократно кинуты, выслушали сотни невыполненных обещаний – народ был осторожным и недоверчивым. К политикам недоверчивым по определению…

Ющук начал с того, как он рад видеть Краснодар цветущим и богатым городом, что это настоящая черноморская столица России – но в него тут же полетел помидор. И хотя он не долетел до него, а шлепнулся об трибуну – впечатление было создано.

Я стоял в задних рядах и видел, как Ющук пытается вернуться к выступлению, но выкрики и непрекращающийся гул не дают ему это сделать. Наконец, он просто сдался…

– Хорошо! – он поднял руки. – Хорошо.

Гул.

– Если вы не хотите слушать меня, я с удовольствием послушаю вас. Давайте, кто поднимется сюда?

Не знаю, на что он рассчитывал, потому что на трибуну заскочили двое, потом еще двое. Один из них был в камуфляже, без знаков различия.

– Ты лучше нам скажи, зачем Кавказ отдали?!

– Кавказ мы не отдали! Кавказ мы не отдали!

– Кавказ отдали, там теперь такие, как Дудаев, будут! А нам как жить? Вот я – фермер, у меня земля в деревне есть! Мне уже приходили, говорили: не отдашь добром, потом бесплатно заберем, а ты будешь рабом! Как нам жить, скажи?!

– Мы вас защитим…

Дурак…

Я уже протискивался вперед – Ющука я знал.

– Ты, что ли, защитишь, защитник?! Мы за вас голосовали не для того, чтобы вы русские земли разбазаривали. Правильно я говорю, люди?!

– Правильно! Любо!

– Я…

И в этот момент меня ударили шокером… ударили хорошо, профессионально, в почку. Что говорил Ющук, я больше не слышал и не видел того, как толпа прорвала милицейское оцепление, не особо и сопротивлявшееся, и стащила председателя Государственной думы с трибуны…

Короче, конкретно меня приняли.