«Время, назад!» и другие невероятные рассказы

Время встало на паузу. Оуэн собрался с силами и, как только почувствовал, что его утягивает обратно, что было мочи запустил часы в стену. Пролетев мимо Штуммовой головы, они угодили в сейф — с ошеломляющим, но предельно логичным результатом.

Каучуковый мячик, ударившись о плывущую по воде коробку, слегка изменит траекторию ее движения, а сам отскочит в сторону, потому что весит меньше, чем коробка. Но коробка все же сдвинется — в полном соответствии с законами пространственной физики.

Часы же перемещались и во времени, и в пространстве. Физической их массы было, разумеется, недостаточно, чтобы сдвинуть сейф хотя бы на волосок — в пространстве. Но у времени свои законы. Несколько миллиметров в пространстве не заметишь невооруженным глазом, но несколько минут или даже секунд во времени — совсем другое дело.

Короче говоря, произошло следующее. Отскочив от сейфа, часы устремились в бесконечность под углом, недоступным разуму смертного, и выпали из пространства, видимого человеческим глазом, а сам сейф превратился в тессеракт: подпрыгнул, сдвинулся и пошел складками, словно аккордеон. Невозможно сказать, на что он стал похож, поскольку в человеческом языке не существует слов, описывающих движение тессеракта в его родном измерении. Но поименовать результат этого движения оказалось нетрудно, поскольку он превосходно укладывался в значение слова «прозрачность».

Щелк! Хрусть!

— Безнравственно, просто безнравственно, — пробормотал юрисконсульт, когда Иган передал бумаги Штумму.

— Иган! — взвизгнул Оуэн, тяжело падая на пол и не до конца понимая, что вернулся в реальность. — Иган, стойте! Смотрите! — И он, оттопырив палец, указал на сейф.

— Вот это да! — Иган в изумлении попятился и опустил руку с контрактом. — Штумм, гляньте-ка! Что это?!

Штумм, едва не выхвативший бумаги у Игана, среагировал на его тон и обернулся, ожидая увидеть за спиной нечто ужасное.

Теперь все взгляды были прикованы к сейфу. На мгновение в библиотеке воцарилась гробовая тишина, а чуть позже ее разорвал душераздирающий крик:

— Максль!

Доктор Крафт бросился к развороченному темпоральным взрывом сейфу, и его вытянутые руки прошли сквозь стальные стенки, словно те были сделаны из воздуха. Как это ни парадоксально, доктор далеко не сразу понял, что в первый и последний раз лицезрел кульминацию дела всей своей жизни, ибо его внимание было приковано к широкой ухмылке зеленого Максля и его волновало лишь воссоединение с дражайшим лягушонком.

Совсем иначе все это выглядело в глазах шефа Игана, потому что Максль сидел на приличной груде золотых кругляшей, стиснутых в прямоугольник невидимыми стенками сейфа.

— Это коллекция монет, — задумчиво сказал Иган, — но, если мне не изменяет память, вы сообщили, что эти монеты украдены. — С каменеющим лицом он медленно повернулся к С. Эдмунду Штумму. — Хм. По-моему, я все понял. Да-да, я все понял!

— Чушь! — взбесился Штумм. — Нелепица! Понятия не имею, как… как… — Его голос стих, а физиономия превратилась в картину маслом, посвященную виноватому смятению и крушению надежд.

— Что происходит? — осведомилась Клэр, повысив голос до неразборчивого писка. — Вы только посмотрите на сейф! У меня от него голова кружится. Похоже, я… вот-вот упаду в обморок!

— Ничего страшного, милая. — Оуэн ласково обнял ее. — Просто не смотри туда. Вполне естественно, что у тебя закружилась голова, но через пару минут сейф станет таким же, как прежде. Интересно почему? Темпоральная память металла? Или он просто догонит себя во времени?

Никто не обратил внимания на эту сумбурную речь, ведь все глаза следили за тем, как медленно сгущаются стенки металлического куба, — все, за исключением фотоэлектрических линз юрисконсульта. Хорошенько откашлявшись, тот шагнул вперед:

— Шеф Иган, вы не могли бы передать мне контракт?

— Контракт! — вскричал Штумм, призванный к жизни этим магическим словом. — Он мой! Иган, требую вернуть его мне!

— Какой контракт? — Иган завел руку с бумагами за спину, медленно повернул массивную голову к Штумму, встал спиной к Оуэну, и листы многозначительно вздрогнули, точно хвост трясогузки-альбиноса.

Пальцы Оуэна сомкнулись на документе. Иган разжал руку и тайком показал Оуэну оттопыренный большой палец: дескать, все в порядке. Адвокат, по всей видимости не заметивший этой побочной сцены, вложил чек с банковской гарантией в вялую ладонь Штумма.

— Ах да, контракт, — произнес Оуэн поверх ароматных соломенных кудряшек, что прижимались к его щеке. — Он у меня, дядя Эдмунд. Заключен, подписан и заверен свидетелями. Теперь нам с Клэр пора идти. Кстати говоря, я увольняюсь. Уверен, что у вас с шефом Иганом найдется множество тем для разговора. Великое множество!

После этого тишину нарушала только грубая брань С. Эдмунда Штумма.

Читателю будет приятно узнать, что Штумма беспощадно преследовали в судебном порядке, а потом с большим позором изгнали из Лас-Ондаса.

Что касается Фреда Игана, он остался шефом полиции и занимает эту должность по сей день — к вящему удовольствию старых дам, малых детей и пьянчужек, которых он вечерами деликатно развозит по домам.