«Время, назад!» и другие невероятные рассказы

Доктор Крафт и его любимый Максль вернулись домой в Коннектикут, где погрузились в новые эксперименты с тессерактом, хотя, разумеется, так и не добились вменяемых результатов.

В-предпоследних, фильм «Леди Пантагрюэль» пользовался огромным успехом у публики, хоть и не у самой искушенной. Для наших молодоженов — Клэр и Питера — он послужил отправной точкой длительных и плодотворных карьер актрисы и ее менеджера. У четы Оуэн уже двое прекрасных детей, и родители надеются, что семейство продолжит расти.

Наконец, Дрема, Истома и Сон обзавелись более надежным якорем, защищенным от некомпетентного вмешательства, и продолжают бороздить просторы паравремени, исследуя славное прошлое.

Тут и сказочке… конец?

Детский час

Он сидел на скамье в маленьком скверике перед зданием администрации, глядя, как длинная стрелка часов над дверью начальника военной полиции рывками приближается к семи. Как только часы пробьют, он войдет в эту дверь, поднимется на один лестничный пролет и по длинному коридору пройдет в комнату, где сидит в ожидании лейтенант Дейк. Этот вечер ничем не отличался от многих других вечеров, точно таких же.

Впрочем, нет. Быть может, сегодня все закончится. Лессинг надеялся, что так и будет. Что-то начало шевелиться за выстроенными в его мозгу стенами, и, возможно, этим вечером дверь, которая так долго не поддавалась манипуляциям умелого гипнотизера, наконец-то откроется. И не просто откроется, а широко распахнется и выдаст секреты, о которых не догадывался даже сам Лессинг.

Лессинг хорошо поддавался гипнозу. Лейтенант Дейк обнаружил это еще во время учебных экспериментов в области психонамики: этот поразительный метод позволял солдату снижать восприимчивость своего тела к боли и голоду, если они становились невыносимыми. В процессе обучения иногда открывался доступ в самые темные и заброшенные коридоры разума, но такие блоки, как у Лессинга, встречались крайне редко.

Все обычные тесты он прошел успешно. Тест на полную неподвижность, на понижение восприимчивости, на перенесение центра тяжести, на постгипнотическую реакцию — все было в пределах нормы; тут Лессинг вел себя как обычный человек. И все же один барьер в мозгу держался непоколебимо. Три месяца жизни были схоронены за несокрушимыми стенами, возведенными некогда кем-то неизвестным. И явно с помощью того же гипноза.

Самым странным было то, что, приходя в себя, он отчетливо помнил эти три месяца, тогда как под гипнозом они просто не существовали. Под гипнозом он уже не вспоминал, что два года назад, в июне, июле и августе, вел абсолютно нормальный образ жизни. Находился в Нью-Йорке, был гражданским человеком, работал в рекламном агентстве и жил самой заурядной жизнью, которая продолжалась какое-то время после 7 декабря 1941 года. На первый взгляд эти три месяца не включали в себя ничего такого, что могло бы заставить его загипнотизированную память с таким упорством демонстрировать пустоту.

Тогда-то и начались долгие поиски, зондирование, манипулирование разумом Лессинга — словно перестраивали некий сложный механизм или массировали изнуренные, атрофированные мышцы, чтобы вернуть их к жизни.

До недавних пор плотина держалась. Но этим вечером…

Первый удар из семи разнесся в вечернем воздухе. Лессинг медленно поднялся, ощущая непривычную для него легкую панику. «Сегодня вечером», — подумал он. Глубоко в подсознании что-то шевельнулось. Поздним вечером истина откроется ему, всплывет все, что разум отказывался вспоминать… и почему-то это пугало. Он понятия не имел почему.

В дверном проеме Лессинг на мгновение остановился и обернулся. Снаружи уже царили сумерки, светился лишь воздух над лагерем, размывая очертания бараков и госпиталя вдалеке. Где-то прогудел поезд, мчавшийся в Нью-Йорк. В тот самый Нью-Йорк, где произошло нечто загадочное, мешающее его памяти раскрыться.

— Добрый вечер, сержант, — сказал лейтенант Дейк, подняв взгляд от письменного стола.

Лессинг смотрел на него, испытывая некоторую неловкость. Дейк был маленьким, плотным, светловолосым, полным внутренней энергии, но вместе с тем терпеливым и выдержанным. Он проявлял искренний интерес к феномену, который содержала в себе память Лессинга, и за это Лессинг испытывал к нему нечто вроде недоуменной благодарности. Впрочем, сейчас эта благодарность куда-то испарилась.

— Добрый вечер, сэр, — автоматически ответил он.

— Садись. Сигарету? Ты что, нервничаешь, Лессинг?

— Не знаю.

Он машинально взял протянутую сигарету. «Приливная волна, вот что это такое», — подумал он, перебирая в уме сравнения. Эта метафора показалась ему самой подходящей. Плотина начинает рушиться, а за ней бурлит напирающая во мраке приливная вода, только и ждущая возможности вырваться на свободу. В голове раздавались едва слышные, слабые пощелкивания — на уровне подсознания автоматически открывались затворы. Почти условный рефлекс. Мозг готовился к сеансу гипноза.