Время – назад! (сборник)

Забравшись в бадью, я не почувствовал прикосновения воды к своему телу. Я не мог сказать, насколько вода горячая, поскольку кожа моя вообще ничего не чувствовала. Возможно, это может показаться странным, но меня вовсе не пугала и даже не удивляла бесчувственность собственного тела. Я был мертв, а мертвый не должен ничего ощущать.

Чтобы еще раз убедиться в том, что это не сон, я взял шило и, подняв над водой ногу с почерневшими ногтями, вонзил его в стопу. Острое шило проткнуло стопу насквозь, но при этом я не почувствовал ни малейшей боли, а из раны не появилось ни капли крови.

Усмехнувшись, я воткнул шило в край бадьи и принялся мыться. В конце концов, если мне предстояло снова жить среди людей, то и выглядеть я должен был как человек, а не как живой мертвец.

Поскольку я не мог чувствовать исходящий от меня запах гниения, я старательно тер себя мочалкой, снова и снова ныряя с головой в воду. Во время одного из таких погружений я с некоторым удивлением понял, что могу находиться под водой сколь угодно долгое время, потому что, как и всякий мертвец, не испытывал потребности дышать. Мне нужно было набрать воздуха в грудь только в тот момент, когда я собирался что-то сказать.

Решив, что уже смыл с себя весь трупный запах, я попытался оттереть и пятна на коже. Я старательно тер мочалкой большое темно-синее пятно на левом предплечье до тех пор, пока с руки не начала слезать кожа.

Выбравшись из бадьи, я обтер свое ужасное тело, оделся в приготовленные чистые одежды, перевязал руку полоской белой материи и, расчесав волосы, вышел к сестрам.

По тому, как напряглись их лица и опустились уголки губ, я понял, что от меня по-прежнему смердит.

– Ты превосходно выглядишь, Лазарь. – Губы Марии расплылись в натянутой улыбке. – Но…

– Что?

Не знаю, что увидела сестра в моих мертвых глазах, только лицо ее внезапно сделалось белым, как саван. Дернув подбородком, словно пытаясь проглотить застрявший в горле кусок, Мария опустила взгляд к полу.

– Ты был мертв четыре дня, Лазарь, – тихо произнесла она.

– Я и сейчас мертвый, – спокойно ответил я сестре.

Мой голос скрипел и скрежетал, точно мельничные жернова, перетирающие крупный речной песок.

– Нет-нет, – быстро затрясла головой Мария. – Иисус воскресил тебя к жизни.

– Он заставил мой дух вернуться из Небытия, – возразил я сестре. – Но я по-прежнему мертв. – Я слегка развел руки в стороны. – И я не понимаю, зачем он это сделал.

– Он совершил великое чудо, прославляющее Бога, Сыном которого он является, – ответила на мой вопрос Марфа.

Взгляд ее при этом сиял так, словно в нем отражался тот самый Божественный Свет, о котором так много говорит Назаретянин.

– Может быть. – Я решил не спорить с сестрами. – Но мне от этого не легче.

– Иисус сказал, что тебе потребуется какое-то время для того, чтобы вернуться к обычной жизни, – сообщила мне Мария.

– А он, часом, не сказал, когда от меня перестанет вонять? – с усмешкой поинтересовался я.

– Иисус сказал, что мы должны верить, – смиренно склонила голову Мария.

– Верить? – Я снова не сумел удержаться от усмешки. – Он считает, что если я буду верить, то мое тело перестанет гнить?

– Ты снова жив, Лазарь…

– Я по-прежнему мертв, сестра. Разве ты не чувствуешь, как от меня смердит?

– Тебе просто нужно будет еще раз как следует помыться, – сказала. – А пока тебе поможет это. – Сестра протянула мне кувшинчик с благовониями.

– Откуда это у тебя? – удивился я. – Благовония стоят немалых денег. Или за те четыре дня, что я был мертв, жизнь стала иной?

– Эти благовония велел передать тебе Иисус, – сказала сестра. – Он знал, что первое время у тебя могут возникнуть проблемы.

– Он всегда и обо всех проявляет заботу, – тут же добавила Мария.

Я не стал спорить с сестрами. Просто скинул с плеч хитон и опустил его до пояса, позволив им умастить мое разлагающееся тело благовониями.

После того как запахи лаванды, шафрана и мира заглушили вонь гниющей плоти, я снова надел хитон и сел к столу.

– Ты, должно быть, ужасно голоден, – с доброй материнской улыбкой посмотрела на меня Марфа. – Ты ведь не ел четыре дня.

В этом она ошибалась. Глядя на блюда, которые в нашей семье подавались на стол разве что только на Пасху, до которой оставалось еще шесть дней, я не испытывал ни малейшего желания что-либо съесть. Мертвые не нуждаются в пище.

Чтобы не обидеть сестер, я проглотил пару маленьких кусочков маринованной рыбы и ломтик вареного мяса. Еда не доставляла мне удовольствия, поскольку я не чувствовал ее вкуса.

Надеясь избавиться от сухости в горле, я выпил большую чашу воды с лимонным соком. Вернее, не выпил, а, запрокинув голову, влил воду себе в горло.

Влага во рту держалась всего пару минут. После этого язык мой снова превратился в сухое мочало, а выпитая вода стала распирать живот с такой силой, что мне пришлось выйти на двор.

Забежав за угол, я обхватил живот руками и согнулся пополам, почти коснувшись головой земли. Вода потекла из меня через рот и нос. Вместе с ней выскользнули и те кусочки пищи, что я проглотил.

Освободив желудок, я вновь вернулся к сестрам.

– Все в порядке? – спросила Мария.