Время несбывшихся надежд

А. В.: Во-первых, государство на какое-то время прекратило жестко регулировать эту сферу – сбор и распространение информации. Оно само оказалось достаточно открытым. Не так, как сейчас. Это выражалось в доступе к чиновникам, их свободе высказывать свою точку зрения. Если же чиновник по разным причинам не хотел отвечать или отвечал неконкретно, то можно было его «отмашки» опубликовать, и тогда он не только в смешном виде выступал, еще было видно, как ответственное лицо безответственно реагирует на обращение журналистов. Во-вторых, тогда статус журналиста был более высоким. Так сложилось еще в советское время – создавалась иллюзия, что газеты способны решить любые проблемы. Критических публикаций, если уж их разрешали, действительно боялись, за ними следовали серьезные «оргвыводы». Сейчас власти санкционировали совершенно другое отношение к журналистам. Им разрешают или просто передавать одобренную точку зрения, или развлекать читателя. А еще журналистов разделили на государственных и «остальных». Государственный может позвонить чиновнику, а с другими – на вполне законных основаниях – даже разговаривать никто не станет. Хотя понятно, что это противоречит Конституции и праву на свободное получение и распространение информации… Быстро богатели, быстро разорялись – это тоже была примета времени. А применительно к журналистике, издательскому бизнесу – это было время, когда востребованность в профессиональных людях была больше. Успеха добивались люди действительно профессионально подготовленные, конкуренция была жесткая, но более честная. То время прошло, и теперь профессиональные качества не являются определяющими, скорее, нужны умения подстраиваться под обстоятельства. Это в большей степени относится, конечно, к государственной журналистике. А если говорить о нормальной журналистике, об этом узеньком сегменте, который еще существует, там тоже важны другие качества, которые не были определяющими в 90-х. Например, готовность противостоять системе, государству. Это очень проблемная вещь, потому что государство большое, а человек маленький. Государство по тем законам, которые само пишет, все равно будет всегда право, всегда добьется нужного результата. Противостоять сложно. Это своего рода геройство. И масса неудобств в жизни, например, проявление давления, психологическое напряжение, некомфортные условия для работы. Но люди там работают не из-за какой-то шибко высокой цели или миссии противостоять системе, которая им не нравится и которую надо изменить. Это вовсе не задача журналиста, у него нет такой возможности. Все гораздо проще. Дело в том, что в другой – ненормальной – журналистике эти люди просто не могут работать в силу каких-то своих человеческих качеств. Работать, когда тебя каждый день как журналиста унижают, делать не то, что, как приличный человек, считаешь нужным, а то, что тебе указывают. И при этом единственный стимул – это материальная плата. Я думаю, что многие не могут себя переломить, чтобы работать так. Правда, выбирая нормальную журналистику, такие люди вынуждены работать в ненормальных условиях.

А в каких условиях способна возникнуть качественная журналистика?

А. В.: Разные есть представления о качестве. Один из вариантов – воссоздать то, что было в 1990-х, когда издательское дело регулировалось рынком. Это на самом деле лучший вариант. Когда средства массовой информации живут по законам рынка, развивается то, что актуально. Например, если бизнес актуален – развивается деловая пресса. Если интересы благополучных домохозяек – развивается глянцевая журналистика. Тогда для каждого сектора СМИ существует свой кусочек актуального развития. И каждый сектор аудитории получает «свою» прессу. Но сегодня об этом говорить странно. Сегодняшний «рынок» ничего не регулирует, его ничто не подстегивает, кроме страха или денег.

Как Вы думаете, работала ли в те годы самоцензура и чем она могла быть вызвана?