Время невысказанных слов

— Так мне наоборот не по себе, потому что если я провалюсь, мне потом дома все темечко пробьют, что я никто и ни на что не способен, — заметил парень мрачно. — Скажут: вали на нормальную работу, нечего глупостями заниматься который месяц подряд! Теперь-то уж точно… И между прочим, если хочешь знать, окончательный вердикт принимают американцы. Наши представители только для виду тут сидят.

Мы помолчали каждый о своем.

— Меня, кстати, Дима зовут, — со вздохом признался парень.

— Варвара, — вставая со шпагата, откликнулась я. И улыбнулась.

— Погоди… Варвара? — парень удивленно замер.

— А что?

— А это не ты случайно была сходу принята на следующий тур в прошлый раз?

— Я. Откуда знаешь? Дядя?

— Не только. Между нами все толки ходили на первом кастинге — мы же на день позже проходили. И там слушок был, что одна девушка сразу понравилась продюсерам. Вроде и опыта у нее не так чтоб уж очень. И не училась она нигде профессионально, а понравилась на собеседовании. Чем-то сразила! Я и не верил, если честно, а потом мне дядя рассказал, что да, была такая. И имя твое назвал. Ты еще бальными танцами долго занималась, да?

— 11 лет, — кивнула я сосредоточенно. — А современными года три всего.

— Ну надо же… поздравляю. — Покачал головой Дима.

— С чем? — усмехнулась я. — Самое сложное только впереди. Гляди сколько народу!

— Ну сейчас на первом танцевальном конкурсе половину отметут, — нервно оглянувшись по сторонам, заявил парень.

Я только хрустнула пальцами. Номерок «34» на моей руке неуверенно дернулся.

Практически тут же появились члены жюри и американцы. К продюсерам, режиссеру и главному хореографу сегодня прибавилось еще три человека. Кажется, я была права, что все еще впереди.

Для начала 70 оставшихся со всех кастингов человек разбили по десяткам и заставили станцевать выученный кусок. Пока одна десятка танцевала, остальные сидели по краям. От каждой десятки откололи еще по два-три человека. Осталось чуть больше пятидесяти. Затем, нас заставили петь!

Дали на подготовку 15 минут и выгнали из зала на второй этаж. Никто, естественно, был не готов и не ожидал ничего подобного.

— Зачем нас заставляют петь? — поинтересовалась я у мрачного Димы, подойдя к окну возле которого он стоял.

— Потому что это мюзикл. Вряд ли от нас требуют какого-то супер-пупер исполнения, но петь мы должна уметь. Выступать в качестве массовки. Быть может, они сразу подбирают замену в случае чего. И отбирают еще и второй состав.

— И среди танцоров? — поразилась я.

— А если на первой репетиции кто-то ногу сломает? Или со сцены упадет с непривычки в новых костюмах?

Об этом я не подумала.

— Ладно… а ты-то сам не знал?

— Нет. Честное слово! Хотя мог бы догадаться! Но у меня с этим делом беда, если честно, — он мрачно вздохнул, глядя в потолок.

— Что, вообще слуха нет?

— Да нет, не так печально…. Но чтобы нормально что-то исполнить, мне нужно тренироваться долго и упорно.

— Исполни что-то простенькое. Без особых голосовых усилий.

— Легко сказать, — парень обнял ладонями голову и что-то забормотал. Это было забавно и одновременно пугало. Потому что всем нам сейчас хотелось закрыть вот так же голову и забормотать. Правда, это все равно не помогло бы.

Вокальный конкурс шел долго. Мы стояли в линиях по десять человек, выходили вперед, называли себя, показывали номер и пели. Кого-то слушали полминуты, кого-то три, кого-то просили исполнить песню до конца.

Я пела одну из песенок, которую исполняла в том самом спектакле Смирнитского. Все вдруг начало напоминать мне тот спектакль и даже среди жюри, казалось мне, сейчас блеснут очки моего любимого режиссера.

Американцы вроде как улыбались. Один из них точно узнал меня. Высокий с живыми глазами слегка кивал, когда я пела. А второй весь день много курил и постоянно давил окурки в пепельнице от переизбытка эмоций. Сидевшая рядом с ним женщина-хореограф то и дело неодобрительно на него косилась.

Следующим после меня шел Дима. Он трясся едва заметно и старался не смотреть в ту часть стола, где сидел режиссер. Он пел и правда не очень хорошо, но вполне мило и обезоруживающе наивно как-то. Песенка была детская, из мультика «Остров сокровищ».

— Мани, мани, мани, мани, мы не просим каши-манны! Мы достаточно гуманны и нежны — выводил он, дергая плечами и подмигивая, чем вызывал просто оглушительный смех среди всех конкурсантов и некоторых членов жюри.

Юркий американец смеялся, как всегда чересчур эмоционально, вытирая слезы на глазах.

После вокального конкурса напряжение слегка поутихло, но, впрочем не надолго. Выкинули еще 15 человек. Нас осталось чуть меньше сорока.

И я, и Дима, так поразивший членов жюри, прошли в последний тур. Мы ликовали, поняв, что остались, но правда, весьма недолго.

— Теперь будет самый щепетильный конкурс, — вздохнул Дима.

— Почему щепетильный?

— Потому что последний. Они теперь со всей скрупулезностью будут выбирать, поверь мне. Чтобы оставить уже окончательный состав.