Время - ноль

Однажды застава расположилась на ночевку на склоне хребта. Гринченко, как старшина, ночевал в офицерской палатке. Перед сном командир и замполит пошли проверять позиции. Гринченко кипятил на сухом спирте чай, а бывший командир заставы, ныне заместитель оп боевой подготовке, капитан Васильев чистил автомат. Летом капитана ранило в руку. Осколок оторвал порядочный кусок мяса чуть ниже локтя. Васильева хотели комиссовать, но он дошёл до командующего округом, отжался на руках пятьдесят раз у него на глазах и был возвращён в строй. Так как все места командиров застав были заняты, пришлось ему идти на замену исчезнувшему куда-то лейтенанту Изотову, то есть заместителем к своему бывшему заместителю старшему лейтенанту Непрядве. Вернулся Васильев не ради наград и выслуги – и того и другого у него на троих хватало, – просто не мог уже без войны. За это солдаты уважали его, считали большим авторитетом, чем Непрядва. Впрочем, и старший лейтенант прислушивался к советам капитана, иногда в бою они как бы возвращались на прежние должности.

Почистив автомат, Васильев занялся спальным мешком.

– Твой ранец? – спросил он хриплым, будто сорванным голосом.

– Замполита.

– Уберём! – Капитан отодвинул ранец ногой, освобождая место для спального мешка.

В ранце предательски звякнуло. Это была плоская бутылка с содранной этикеткой. Васильев отвинтил крышку, понюхал, отпил.

– Что-то типа разбавленного спиртугана, только одеколоном отдаёт. Бренди, наверное, – сообщил капитан результат экспертизы. – Ах, замполит, хотел ныкнуть трофей!

В бутылке было грамм триста желтоватой вонючей жидкости. Разлили её в кружки и разбавили чаем. Пили под галеты, твердые, как фанера. В бутылку налили чай и положили её на место.

– Ну, что Гринченко, старшиной останешься? – спросил капитан Васильев, когда они лежали в темноте в спальных мешках. Старый не вернется, комиссуют его, а варяг нам ни к чему.

Гринченко ждал предложения. Несмотря на некоторые издержки, ссоры с друзьями-солдатами, должность ему нравилась. Так как разговор слышали лежавшие рядом командир заставы и замполит, значит, его кандидатуру они уже обсосали.

– Если таких операций будет поменьше, то можно, – шутливо ответил Сергей.

– Ну, и лады, – серьёзно произнес капитан Васильев. – Парень ты толковый, справишься. А после службы отправим в школу прапорщиков, останешься на сверхсрочную.

Нет уж, и срочной хватит. Дослужит – и домой. Но говорить это офицерам незачем, служить ещё полгода.

Разбудил их взрыв мины, которая легла чуть ниже по склону. Вторая угодила выше, и по палатке застучали камешки. Из спальных мешков выскочили все четверо одновременно. Одевались, толкая друг друга. В темноте ожидание следующей мины было страшнее. Казалось, угодит прямо в палатку. Гринченко обул на левую ногу валенок, второй не нашел, поэтому на правую натянул чей-то сапог. В сапогах ходили Васильев и Берестнёв. Обидно будет, если мина угодит в замполитовский сапог, обутый на чужую ногу! Выскочив из палатки, сразу упал за валун. Миномёт стрелял с соседнего хребта, но попробуй найди его в темноте, когда по глазам сырой ветер хлещет, будто бьют мокрым полотенцем. Позади рванула ещё одна мина, и на Гринченко обрушилось что-то тяжёлое, наверное, обломок скалы. Сергей крякнул и задергался, выползая из-под него.

– Тихо, тихо... – прохрипело над ухом. – Сейчас слезу.

– Тяжёлый вы, товарищ капитан! – обрадовавшись, что не обломком придавлен, сказал Гринченко и выстрелил туда, где блымнула вспышка.

Больше душманы не стреляли, побоялись погони. Убитых и раненых в заставе не оказалось, ночной обстрел только добавил тем для балагурства перед сном.

– Не думал, что вы такой тяжёлый, товарищ капитан! – упрекнул Гринченко, снова забираясь в спальный мешок.

– Нечего было мой сапог обувать. Один за другим и потянулся.

– Может, всё-таки пошлем взвод на соседний хребет? – вмешался в их разговор старший лейтенант Непрядва. – Слишком выделяется палатка на снегу, могут еще раз обстрелять.

– Вряд ли. «Духи» думают, что мы так и сделаем, больше не сунутся, – ответил капитан Васильев. – Да и люди устали. Пока дойдут, пока позицию оборудуют, уже утро будет. Авось пронесёт...

В темноте послышалась ругань, а потом невразумительное бурчание лейтенанта Берестнёва. Капитан толкнул локтем лежавшего рядом с ним Гринченко и громко произнёс:

– Если только замполита послать с солдатами. Ему что-то не спится. Потерял что, а, замполит?

– Нет, – ответил Берестнёв, то ли отказываясь идти с солдатами, то ли стесняясь сообщить о пропаже бренди.

Через три недели командование, наконец-то, поняло бесполезность беготни десантников по горам, группу вернули в Союз. Высадили на точке под Хорогом. Около двухсот человек, разбившись на кучки, сидели или лежали на краю лётного поля, ждали грузовые машины, которые отвезут в казарму. Те запаздывали. Народ был голодный, поэтому редко где слышались смех и оживлённые разговоры, как обычно по возвращению с операции. Офицерам лучше – сидят в диспетчерской, их там, наверное, чаем угощают.