Время новых дорог

— Позову, — сказала Анна, с интересом разглядывая громадную фигуру парня. — Ты бы представился для порядку. А то сразу — обедать. Сменный, что ль?

— Быстров… Леха… — сказал парень. — Я думал, меня все знают.

— Конечно, — улыбнулась Анна. — Киноартист.

Бальсис махнул рукой. Срезая ножом подлесок, бульдозер Кешки двинулся в тайгу. Рядом работал Сергей. Они валили деревья, гнали перед собой вал снега и стволов, расталкивая его в стороны. Огибали большие деревья. А если было не свернуть, вели бульдозер прямо на могучие стволы. Падали сосны, гудела от ударов промороженная земля.

Бульдозер Кешки уперся ножом в ствол лиственницы, забуксовал. Сергей заехал сбоку, ударил. Лиственница дрогнула. Кешка передернул рычаги, машины совместно взревели — дерево рухнуло. Упираясь ножами в черные корни, сдвинули его в сторону.

Трактор Ивана Федоровича наконец тронулся с места. Колонна медленно втягивалась в тайгу.

Ночь. Чуть в стороне от замерших тракторов колонны горит костер. Но у костра никого нет.

Все собрались в первом вагончике. Кто ужинает, кто отдыхает. Кешка уже пристроился на койке. Семечкин возится с транзистором. Бальсис что-то пишет в углу у рации.

— По реке-то полегче идти будет, — сказал Иван Федорович. — Там только и есть, что кусты и снег…

— Такими темпами ползти — дождутся нас, — проворчал Семечкин.

— Оно ведь по-разному… По долинке точно полегче, — подтвердил дядя Леня.

— А много там твоей долинки? — приподнялся Кешка.

— В график мы не вошли сегодня, — сказал Бальсис. — Так должно было быть. Поздно вышли. Начало, не втянулись еще. Поэтому без пессимизма. Нагоним.

— Да об чем речь, — сказал дядя Леня, — и перегоним еще график твой, Анатольевич.

— Наш график, — поправил Бальсис.

— До реки много идти? — спросил Алсахай Ивана Федоровича.

— Да не шибко…

Быстров выбрался из-за стола, стал одеваться. Поинтересовался у Сергея:

— Зарубки хорошо видать?

— Увидишь их сейчас, разевай рот, — сказал Семечкин.

— Ты чего удумал, парень? Работать? — удивился дядя Леня.

— Товарищ Быстров, кажется? — поднялся Балсис.

— Алексей…

— Меня, Алексей, интересует степень вашей квалификации. Работали в лесу?

— Было.

— Справитесь?

Быстров пожал плечами. Неожиданно вдалеке послышался гул мотора. Замерла Анна.

— Едет, однако, кто-то… — посмотрел в окошко Алсахай.

— Взрывники, — ответил Бальсис на его вопросительный взгляд. — Покормите их, Аня…

— Догнали, — проворчал Семечкин. — Будем теперь ходить и оглядываться.

— Это не представляет никакой опасности, — успокоил Бальсис, одеваясь. — Совершенно. Пойдемте… — положил он руку на плечо загораживающего дверь Быстрова. — Я хочу посмотреть, как вы будете работать.

— Петр Анатольевич, — поднялся и Иван Федорович. — Если, скажем, тропу оттоптать по зарубкам, чтобы виднее было?

— А что, — тоже поднялся Сергей. — Это мысль.

Поднявшийся было Кешка снова улегся на койку. Бальсис посмотрел на часы.

— Хорошо, — сказал он, — можно попробовать.

Быстров, Бальсис, Иван Федорович и Сергей вышли. Сорвался с места, захватив бушлат и шапку, Алсахай. Семечкин выключил транзистор и взял гитару.

— Молодость. По первости все хочется, — сказал дядя Леня. — И мы вот так-то. Думаешь — все твое, все успеть хочешь. А потом глянешь — осталось больше, чем сделал. Философская эта самая… диалектика…

Семечкин негромко стал напевать что-то грустное. Анна вымыла и поставила на стол две миски, положила ложки. Мотор подъехавшего трактора стих.

— За месяц мы еще так напашемся, что ночь — во какой казаться будет, — сказал, ни к кому не обращаясь, Кешка и показал мизинец.

— Это верно, — охотно согласился дядя Леня и повернулся к двери. Вошли Михеев и Дубынин.

— А у вас тут весело, — сказал Михеев, щурясь от света. — Здорово, мужики. Ты гляди, и Круглов объявился, — сказал он, пристально глядя на дядю Леню. — Не усидел, значит?

— А тебя чего понесло? — справившись с растерянностью, спросил дядя Леня.

— Меня-то? Надоело сидеть на одном месте. Хватит, думаю, сколько можно так сидеть…

— Со мной уже и здороваться не надо? — спросила за спиной Михеева Анна.

Михеев повернулся, посмотрел ей в глаза, тихо сказал:

— Про тебя я разузнал… Здравствуй…

— Садись, пока не остыло, — отвернулась Анна.

— Садись, Гена, — сказал Михеев Дубынину. — Вот напарничка бог послал. Слова лишнего не скажет.

— Сам-то ты больно разговорчивый, — не выдержала Анна.

— Я-то? Я — нет. А вот послушать люблю. Круглова, к примеру, с удовольствием послушаю. И чего бы это его перед пенсией в тайгу потянуло? Не знаешь? — Он повернулся к замолчавшему Семечкину. — Хорошая песня. Потом спой еще, я перейму.

За стеной вагончика взревел бульдозер.

— Куда это мужики на ночь глядя собрались? — спросил Михеев.

— Дальше. Все дальше, и дальше, и дальше… Пока не придем, — ответил Семечкин, перебирая струны гитары.

— А идти-то далеко. Как, дядя Леня? — спросил Михеев.

Бальсис сидел в кабине бульдозера рядом с Быстровым. Работал Быстров виртуозно.

— Молодец! — сказал наконец Бальсис. — Только осторожней. И не уставай. Как устанешь — назад. Понял?