Время одуванчиков

– Он один там.

Я присмотрелся – да…

– Ну, иди первая…

***

Идем по улице. Я прекрасно понимаю – там может быть всякое. Пацаны ларинские – они реально сорванные, на все способны. Сам Ларин…

Не знаю. Как его поперло на такое?

Понятия на этот счет вполне определенные – если Ларин пошел на беспредел, то у каждого из нас есть выбор. Или идти с ним дальше – со всеми вытекающими. Или отколоться – пусть дальше один по беспределу прет.

А этот скок его – есть голимый беспредел. Если Черномор не гонит. Но ему зачем интриговать? Все равно же вскроется…

Покосившийся забор. Дом старый, но крепкий. Эльвира посмотрела на меня.

Я кивнул.

– Вова, беги! – вдруг заорала она и сама прытью кинулась в сторону леска.

Твою мать! Вот же…

Делать нечего. Я огляделся… тут дверь со скрипом открылась. Но не в этом доме, а в соседнем. Там стоял Ларин, в спортивном костюме и с АКМом. Он посмотрел на меня, а я на него.

– Ты один, – спросил он.

– Один, – кивнул я.

– Ну, заходи…

***

Ларин был ранен, но несильно, ходить он мог. Немного дробью зацепило.

Вопросов относительно всего – больше не было. Нет, конечно можно и сказать, что на охоте подставился. Только кто поверит?

Мафия – это не следак. И УПК – там у них нету…

Дом был старый, но крепкий еще. Наличники, крыльцо, огородик. В летней кухне – горел костерок…

– Хата чья?

– Ее… Бабки вроде как.

– А бабка где?

– Померла.

Появилась Эльвира. Зло взглянула на меня – но ничего не сказала.

– Ты чо пришел?

– Тема есть. Меня Черномор позвал в Северное сияние.

– Зачем?

– Сказал, что если я с коллективом решу отколоться, то он меня примет.

– А ты чо сказал?

– Сказал, что я не баба. Если есть вопросы, то пусть при тебе и озвучивает.

Ларин присел на стул, погреться у горящего в летней кухне костерка. Я стоял.

– А ты не спросишь, с какого это хрена Черномор предлагает мне отколоться, а?

Подошла Эльвира.

– Тебе перевязку делать надо.

– Потом.

– Володя…

– Свали пока! – рыкнул Ларин.

Эльвира, ничего не сказав, пошла в дом.

…

– Черномор всю дорогу мутки мутит. Тот еще интриган.

Я показал головой.

– Черномор мне сказал, что ты взял груз ширева где-то в Подмосковье. И тем самым перешел дорогу серьезным дядям. И еще он сказал, что если дяди, которых ты подломил, выкатят предъяву, то профсоюз за тебя не впишется. Потому что ты пошел против общих интересов. Затеял мутку, от которой плохо будет всем.

– Пошел он…

– Б…, ты себя слышишь?! Нет?! Ты пошел против московских интересов! Ты кто вообще, Слава Япончик?!

– Е…л я эти московские интересы!

– А нашу дружбу ты тоже е…л? Ты понимаешь, что теперь достанется всем нам из-за твоего дикого скока. И перед нами перед всеми, б…, выбор. Или тебя сдать на хрен. Или вместе с тобой под молотки встать… Б…, братан! Какого вообще хрена! Чо ты творишь то?

– Нах…

Ларик мечтательно смотрел вдаль.

– Не поймешь ты. Ты Крысу помнишь?

– Ну и?

– У меня с ней замутилось…

Крысу я помнил. Она была «мисс города» что ли, или «мисс области». В Москве снялась на обложку, вроде как пыталась на актерский поступать.

– Ну и чо?

– Пять лямов там. Лом, пять! Лям пацанам. Лям за инфу. И три мне.

…

– Сорваться в Америку…

Ларик посмотрел на меня.

– Ты же понимаешь, что тут будущего нет. Ни х… тут нет. И не будет.

Я молча обтекал, пытаясь собрать мысли в кучу. Не, я конечно понимаю, что Ларик всегда был сорванным. Но не до такой же степени!

Еще надо понимать вот что. Пять тогда и пять сейчас – это разные вещи. Сейчас у нас под городом есть коттедж, который продают за два. И это не шутка. В рублях цена конечно – но реально два. У меня тачка стоит под сотку только одна. В Москве у меня несколько хат, самая дорогая – половину стоит, она в центральном округе. И я так… ну богатый. А тот же Леонидов – ему что пятерка? У него, наверное, за границей в десять раз больше припрятано. В Москве пять это так… для представления.

Помните, полкана ФСБ приняли? У него дома налом обнаружили годовой бюджет средней российской области. Вскрыли багажник тачки, там бабло в сумках, спрашивают – «а, это я забыл». Понимаете? У чела бабла столько, что он может сумку денег тупо в багажнике забыть.

А тогда… не пять, тогда один. Один миллион долларов было больше, чем мог себе представить даже, например, губернатор. О чем говорить – вице-премьеры правительства тогда брали по сто – сто пятьдесят штук – типа, они книги издавали. Пять миллионов долларов – это был пропуск в другой мир. В котором никто не был и о котором можно было только мечтать. Но кому-то мечтать, а ты взял и поехал.

Пять миллионов зеленью – это было больше, чем многие могли вообразить.

– Брат, да мы эти пять миллионов через пару лет и так будем иметь. Если уже не имеем.

– Не, братан. Это не по мне. Мутилово всё это… надоело. Я чо, ради чего вообще живу? Вот ради всего этого? Ради сраного деревянного дома?

– Ты на какой тачке ездишь?

– Да пох…

…

– Ты пойми, можно купить любую тачку, но вокруг останется такая же срань, как была. Те же ухабы. Те же дома. Те же ларьки с левым бухлом. Тот же народ. Какой смысл рассекать в красивом Мерсе по г… ну? Он для другого сделан.

Ларин поднялся, опираясь на автомат.