Время океана

Отстраненный и уставший взгляд мертвых глаз Майло показывал, что он обессилен и сломлен. Ему плевать на все, что происходит вокруг, плевать даже на себя самого. Майло Андервуд начинал ненавидеть жизнь, и от этого мне становилось невыносимо страшно. Я вытер вспотевшие ладони о джинсы, чувствуя, как к горлу подкатила тошнота. Мне редко доводилось сталкиваться с действительно страшными вещами. Всю жизнь я был занят собой и спортом, отдавал на это все силы и старался не замечать, что творится вокруг. В моем кругу общения не было таких маргиналов, которые травили себя сами и скатывались по кривой дорожке. А теперь меня взяли за шиворот, как котенка, и ткнули лицом в эту безумную людскую грязь. И я почувствовал невероятную тяжесть.

В моей жизни не было такого, через что прошли Хилл, или Майло, или Саймон. Я, казалось бы, единственный, у кого все живы, у кого нет проблем в личной жизни и на работе. Инцидент с университетом доставил неприятностей, но едва ли расстраивал меня: мне было плевать тогда и плевать сейчас. Справиться с недолгой травлей после этого силы тоже нашлись.

Я считал себя счастливым и вполне безмятежным человеком. И по какой-то причине был уверен, что так у всех. Пока не встретил Саймона и Стеллу, мучающихся от тяги друг к другу; пока не познакомился с Алессой, страдающей ночными приступами и переживающей смерть матери снова и снова; пока не увидел Майло, ломающегося от своей наркозависимости. Казалось бы, я один в мире избавлен от подобных проблем, и это меня совсем не радовало.

— Майло, — заговорил я, стараясь держать голос ровным. — Тебе здесь помогут. С тобой больше ничего не случится.

Андервуд глухо усмехнулся.

— «Помогут»… — повторил он. — «Помогут»? В прошлый раз мне сказали, что я едва выкарабкался. Что второй раз чуда не будет. Что я больше не переживу такого. Как видишь, Киллиан, второй раз вот он, перед тобой… И мне было не пережить его, если верить врачам.

Я заметил боковым зрением, что Марьен находился в полном оцепенении. Он видел смерть не первый раз. Но, скорее всего, его подавляла мысль о том, что это чуть не случилось снова. Что не первый человек умирает у него на глазах, убивая себя сам. Как их мать, которая погибла, просто лишив себя лечения. Возможно, вся эта ситуация заставляет Марио вспоминать прошлое, вызывая тяжелые ретроспективы в голове.

Он из последних сил оставался спокойным. Я похлопал его по плечу, кинув полный понимания взгляд. Марио слегка растерянно посмотрел на меня, не зная, как реагировать.

— У тебя получится, если ты попытаешься, — хрипло ответил я, обращаясь к Майло. — Попробуй снова. И на этот раз обруби окончательно все связи.

Андервуд глянул на меня, словно я был безумцем.

— Какой же ты наивный! — воскликнул он. — Я либо сам откинусь, либо они убьют меня. Из этого не выбраться так легко.

Я не знал, какими еще словами подбодрить Майло, как ему помочь. Думаю, с этим справятся одни только врачи. Или кто там занимается реабилитацией наркозависимых? В любом случае меня ужасно отягощала мысль, что мой хороший друг начинает свыкаться со скорой кончиной. Этого не может быть. Я еще не видел смерти и видеть не хочу.

— Мое здоровье на нуле. В прошлый раз я чуть не умер из-за передоза. Со временем мне нужно все больше и больше, я был зависим от этой херни не только физически, но и морально. Самому с этого не слезть — от ломки можно головой тронуться, тело и кости крутит и ломает так, что язык от боли можно откусить, — Майло говорил, уставившись на свои бледные руки. — Я даже не помню, как все случилось. Но в один момент боль, страх и ощущение дикого холода достигли апогея, я выключился. Очнулся через несколько дней в клинкике, куда меня отправила бывшая. Еле откачали. А в этот раз меня может убить мой собственный иммунитет, точнее, его отсутствие. У меня что-то с сосудами, может отказать печень, начаться абсцесс… Я живой, мать его, труп. Не помру сам — они достанут.

На мое удивление, Марио вскочил на ноги, посмотрев на своего куратора со злостью и отвращением. Желтые глаза его вспыхнули яростью.

— Убогий! — выдохнул он. — Ты жалкий, убогий наркоман. Мне стыдно, что я подчинялся тебе и принимал все наставления. У тебя нет сил даже попытаться выжить, нет воли разобраться с зависимостью и бросить эту дрянь. Ты слабый.

Вскинув голову, Май удивленно поднял темные блеклые глаза. Я тоже слушал Марио, не ожидав от него такой речи. Терпение его иссякло, и он, как обычно, самодовольный и сдержанный, спокойно вышел из палаты, хлопнув дверью. Его громкие и броские слова остались последним, что было сказано здесь. Все-таки они с Алессой сходились не только внешностью. В их общих чертах еще были импульсивность и полное отрицание, презрение любой слабости.

Слабый… Он сказал, что Майло слаб и жалок, раз не может бороться с обстоятельствами. Невольно я примерил эти слова на себя. Ведь я почти не отличался, тоже часто оставляя все как есть. Впервые в жизни у меня появилось желание взять за что-либо ответственность.