Время падать, время летать

— Я живой человек, Лекса. Конечно, я испытываю страх. И поначалу… да, так оно и было. Любая эмоция, окрашенная в черный — и львица во мне тут же поднимала голову. Тхана говорила… так бывает всегда. Сильные негативные эмоции всегда пробуждают наши темные силы — пока мы не научимся ими владеть. Жрицам это не нравилось, и я училась. Они считали слабостью неспособность удерживать себя в руках, контролировать себя, и были очень строги, воспитывая меня. У меня по всему телу крохотные — но, поверь — чертовски болезненные ожоги от раскаленных игл. Царапины от ножа уже зажили, даже самые глубокие. Можешь себе представить? Я добровольно шла на это, позволяла над собой измываться. Дура.

— Тебя просто обманули, — устало сказала я. Про себя подумала: «Как и всех нас».

— Вот я и говорю — дура, — отрезала Блейз. — Ничего, впредь буду умней. Когда выберусь отсюда. Если, конечно, к тому времени уже не буду страдать артритом и Альцгеймером.

Фыркнув, я покачала головой. Блейз в своем репертуаре.

— Ладно, давай вернемся к руне. Если я попрошу тебя нарисовать ее, сможешь?

— Конечно, — с ноткой удивления ответила она. — Это мне тхана прочно в голову вдолбили.

— Хорошо, — немного невпопад отозвалась я. Обернулась к охраняющей выход страже. — Найдите мне листок бумаги и карандаш.

Тот кивнул, пробормотав набившее оскомину «моя королева». Каждый раз, слыша подобное обращение, я чувствовала укол стыда. Мне казалось, что я занимаю чужое место. Не мне, девушке из другого мира, повелевать жителями этого.

Стражник вернулся со всем необходимым минуту спустя. Через прутья решетки я просунула Блейз листок. Она села на пол, скрестив ноги, и принялась рисовать. Даже кончик языка прикусила от усердия. Не прошло и пяти минут, как рисунок был готов. Художник из Блейз, конечно, так себе, не чета Джоэлу, но мне сейчас важна была не красота, а достоверность. Поблагодарив ее, я поднялась наверх, к дагуэрам.

Смышленая Тили очень мне помогла, когда предложила сделать из одного листка дюжину — прямо на моих глазах она расслаивала бумагу, сохраняя рисунок Блейз в первозданном виде.

— И копировального автомата не нужно! — восхитилась я.

Тили взглянула на меня с недоумением.

По моему приказу стражи разнесли копии по всем этажам форта, постучались в каждую дверь. Увы, опрос присутствующих в форте дагуэров дал неутешительные результаты: ни один не знал значения подобной руны. Более того — не знал ее саму.

— Ладно, есть еще одна идея, — задумчиво сказала я, снова навестив Блейз. — Но нужно поторопиться.

Я не знала, сколько времени у меня в запасе. Знала одно: как только пытки Шадриана возобновятся, я буду не в состоянии соображать. Он сильный, он выдержит все — что бы тхана ни пытались из него вытянуть. А я…

Меня преследовал еще один страх — и он был куда сильнее, чем страх боли. Шадриан знал: я чувствую все, что чувствует он… Я боялась, что он сдастся, и что бы ни хотели от него тхана, он им это даст. Я не должна это допустить.

— Что от меня требуется? — с готовностью откликнулась Блейз.

Мне нравилось это в ней — ее отзывчивость. Какой бы дерзкой и невыносимой она порой ни казалась, под всей этой броней из ощетинившихся иголок пряталось доброе сердце. Впрочем, вздумай я сказать нечто подобное ей в лицо, наверняка лишилась бы пары прядей — ну или на меня просто обрушился бы поток бранных слов. Почему-то такие люди, как Блейз Морена, считают доброту слабостью.

— Мне нужно, чтобы ты показала мне, где именно ты нарисовала ту руну… руну Кхаэра. — Я бросила на застывшую у дверей стражу быстрый взгляд и вздохнула. — Но мне придется надеть на тебя наручники. Прости.

— Не извиняйся, — сухо произнесла Блейз.

Я кивнула стражам. Решетку открыли. Один из прутьев решетки согнулся сам по себе, а затем превратился в некое подобие разжиженной стали — не знаю, как объяснить иначе то, что видела. Ржаво-серая струя скользнула на запястья Блейз, кольцом их оплетая. Свела ее руки вместе, конец наручников превращая в цепь, за которую взялся один из стражей. Пожав плечами, Блейз направилась вперед, к выходу из подземелья.

Сопровождаемая хмурыми взглядами дагуэров, она вышла в отворившуюся дверь форта. Свернула налево и прошла несколько десятков шагов вдоль стены. Завернув за угол, остановилась.

— Вот здесь, — прищурившись, она указала на кусок стены, отличный от остальной ее части лишь рисунком трещин.

— Уверена?

Блейз кивнула. Я снова обратилась к стражам — двум дагуэрам на полторы головы выше меня:

— Руна рассеивания иллюзии, о которой говорила Пифия… Если я правильно поняла, в отличие от метки, которая позволяет вам управлять стихией, ее вы не носите на теле?

— Любая руна на теле высасывает магию из окружающего пространства. — Дагуэр, нарочно или нет, взглянул на серебристую вязь на лице Блейз — символ ее единения с душой львицы. Неодобрительно, как мне показалось. — А магией мы дорожим. Так что нет.

— Тогда… не могли бы вы нанести ее сейчас? Не знаю, как это делается… — Я вспоминала ученическую руну Джоэла, и меня озарило. — Вы можете нарисовать ее прямо в воздухе, перед стеной?