Время палача

Неторопливо и осторожно Сергей перемещался вдоль улицы — мимо резных проржавевших оград, мимо колонн неведомого полуразрушенного дворца. Увы, видимое бодрости не прибавляло. Вместо оконных стекол дома пятнали заплаты фанерных щитов, тут и там на обшарпанных стенах красовались следы какой-то бурой плесени. А вскоре вдоль бетонных, отшлифованных до зеркального блеска бровок потянулись вереницы ржавых машин — от грузовых автофургонов и разномастных легковушек до громоздкой бронетехники. Город походил на свалку и кладбище одновременно. Следы пугающего запустения угадывались всюду, и всюду смерть медленно, но верно заключала эти кварталы в цепкие объятия.

Еще через несколько шагов Сергей остановился. Прямо перед ним высилось здание, покрытое склизкой, едва заметно шевелящейся массой. Нечто пористое, отвратительно пахнущее, отдаленно напоминающее морскую губку. С ужасом Сергей понял, что видит перед собой подобие хищника. Трепетно подрагивающая плесень продолжала наползать на здание, заглатывая его, как заглатывает огромное яйцо раздувающаяся змея. Жутковатое существо (если эту бесформенную губку вообще можно было именовать существом!) было невообразимо огромным. Какие уж там сравнения с мамонтами и динозаврами! Этих доисторических богатырей морщинистая медленно перемещающаяся масса могла бы заглотить не один десяток! Собственно, именно это она сейчас и проделывала.

На глазах сыщика, соприкасаясь с полупрозрачной слизью, кирпичная кладка начинала едва слышно шипеть, проваливалась внутрь, покрывалась безобразными сырными дырами. Кто знает, когда эта тварь принялась за строение, но в своей атаке хищник явно преуспел. Исподволь занимая утробу здания, рыхлой мякотью заполняя подвалы, лестничные переходы и брошенные квартиры, губчатая плесень успела оплести добрых две трети дома.

И в этот момент слуха его коснулся детский плач. Сергей встрепенулся. Тоненький, надрывно всхлипывающий голосок явно долетал из глубины здания. Миронов потряс головой. Все казалось чудовищно нереальным. Кошмарный город, пожарища, адская плесень, этот детский голосок… Мозг решительно отказывался воспринимать новые реалии, но и отмахнуться от них было нельзя. Запах гари и вони, исходящей от плесени, был более чем явственным. Тут уж щипай себя, не щипай, толку не будет. Кроме того, если сам он по прихоти Палача оказался здесь, куда подевались Потап с Захаром? То есть за Вадима можно было не беспокоиться, — с его-то способностями выкрутится, но за Шматова Сергей всерьез переживал.

Ребенок в доме в очередной раз всхлипнул и смолк. Услужливое воображение тотчас нарисовал чудовищную картину — детскую кроватку, облепленную дурно пахнущей слизью, округлившиеся в страхе глаза ребенка.

Покончив с колебаниями, Миронов бросился к зданию. Чавкая по живому и колеблющемуся, забежал в подъезд.

Ступени и перила были оклеены все той же студенистой массой. Вопреки законам гравитации плесень довольно уверенно поднималась вверх. Приглядевшись, можно было дваже угадать подобие небольших волн, вал за валом гнавшим полупрозрачную массу вверх.

Стараясь не касаться ни стен, ни перил, он одолел пару пролетов. На секунду остановился, прислушиваясь. За ближайшей дверью снова всхлипнули. Миронов ногой приложился к двери, но замок оказался крепким. Выхватив «Макаров», он торопливо спустил предохранитель. Целясь в место, где по его разумению должен был располагаться металлический язычок, он дважды нажал спуск. Хрустнуло дерево, ударив по железу, одна из пуль вышибла сноп искр. Миронов вновь колотнул каблуком. На этот раз дверь просела, а после очередного удара нехотя поддалась. Что-то мешало ей распахнуться, и, плюнув на риск перепачкаться, Сергей с силой навалился на упрямящуюся преграду. Дверь медленно отворилась. Сыщик качнулся было вперед, но в нерешительности остановился. Студенистая масса уже переваливала через порожек, освобожденно плыла навстречу. Как оказалось, в квартире этой гадости скопилось уже выше колена. И ведь даже не в сапогах — вот, что обидно! А ну как эта дрянь ядовитая?…

Из глубины комнат снова долетел жалобный плач. Чертыхаясь и стараясь не смотреть во что ступает, Миронов ринулся в прихожую.

Чья-то ветхонькая одежонка на вешалке, в комнате скособоченный стол — уже не стоит даже, а плывет, подхваченный студенистой жижей. Стены изъедены словно кислотой, из всей мебели — одно пианино. Растерянно озираясь, Сергей сделал еще один шаг и остановился. Рот его изумленно приоткрылся, глаза остановились на ребенке, спрятавшемся от студенистого хищника на музыкальном инструменте.

Точнее говоря, ребенком этот человечек не был. Да и человечком мог именоваться с определенной натяжкой. Нечто среднее между куклой и ребенком — с крохотными руками, головой взрослого мужчины (или женщины?) и укороченным туловищем. Ног при этом у странного создания не было вовсе. Этакое существо из сказок и комиксов. Но из глаз у человечка текли самые неподдельные слезы, а ручки, вскинувшиеся навстречу Миронову, яснее ясного говорили о том, что существо действительно нуждается в помощи.