Время пепла

В этот раз путь без дверей она прошла в одиночку. Папа умер давно, его посмертный знак выбит в камне. Но все равно она представляла отца рядом с собой. Его спокойное одобрение. Его невозмутимость, бывшую не чем иным, как отражением ее собственной. Храм наполняло сияние свечей, и от шального дуновения, незнамо как проскочившего вслед за ней, язычки пламени подрагивали и приплясывали, будто смеялись. Трегарро стоял по одну сторону алтаря. Осай в теле мальчика с Медного Берега – по другую. Нож, свиток и ткань были разложены как подобает. Дядя кивнул ей мальчишечьей головенкой, и она склонилась перед владыкой.

– Это наиболее важное из деяний, которые ты когда-либо совершала и совершишь впредь, – промолвили Осай, Айрис и все князья ушедших веков. Она ожидала, что эти слова отразятся в ней эхом, как речи Халева, но то были просто слова. – Мы гордимся тобой.

– Благодарю, повелитель, – сказала она, всплакнув от признательности и счастья.

– Крепись, – сказал мальчик. Тем самым языком, однажды произнесшим: «Вам ведь этого вовсе не нужно. Мы бы могли уйти вместе. И вы бы освободились». Все это было и оставалось неправдой.

Мальчик прошествовал перед алтарем и встал на колени. Трегарро заступил ему за спину, наложил на тонкую, ребячески гладкую шею шнурок и затянул. Лицо мальчика потемнело, пока его удавливали. Андомака не исключала сопротивления под конец, но, не считая непроизвольных, бессильных хрипов, китамарская нить вплела в себя эту новую смерть со спокойствием. Притом что тело опорожнило кишечник, должна была разнестись несусветная вонь, но нет. Это всего лишь плотский конфуз, даже довольно умильный. Трегарро осторожно подтащил труп к подножию алтаря и прикрыл лицо с вываленным языком черной тканью. Они остались вдвоем, вдвоем во всем храме. Она вдруг поняла, что плачет – но не от испуга или печали.

Умирая в прошлый раз, Осай был много старше, больным и окруженным придворными. Он сильно страдал и боролся за то, чтобы остаться по эту сторону темных заводей смерти, пока не найдется пропавший кинжал, пока не приедет его тайный приют – этот вот мальчик, пока не будет раскрыт и обезврежен злонамеренный заговор. Его врачи и сиделки не были посвященными, а для визитов в дом Братства он чересчур ослабел. Выпадало так мало минут, когда ей удавалось подсесть к нему и шепнуть в недужные уши последние новости о продвижении дел. Ныне она гадала, не Бирн ли а Саль назначил постоянный надзор над их дядей, дабы сохранить в секрете несостоятельность своих притязаний на трон, или же забота и уход и были только тем, чем казались?

Под конец плоть подвела старика. Он захлебнулся вдали от воды, ради добавочной щепотки жизни отказавшись от средств, способных облегчить его уход. Он умер, сжав кулаки, впиваясь ногтями, не зная, найдет ли она, Андомака, способ привести его назад, или же нить Китамара будет прервана навсегда.

После неудачного завершения обряда Бирн а Саль претерпел разве что сумбурное сновидение. А мальчика, сына Осая, но не Бирнова двоюродного брата, оставили у нанятых его доставить работорговцев. Все, к чему она старательно готовилась, все, для чего ее воспитывал отец, обессмыслилось разом.

И вот, новая смерть Осая – но быстрая, без мучений и страха. Добровольная смерть без борьбы, с верой в воскрешение. Прежде всего остального Андомака была жрицей. Провела жизнь в услужении своему богу и городу. Она села подле мертвого мальчика, развела руки над его недвижным телом и начала похоронную службу. Душа его обретет спасение, так надлежит и так будет. Она пропела псалмы, с помощью Трегарро омыла тело ароматным маслом и утерла чистой тряпицей. Перед мертвым мальчиком – ребенком, который был ее дядей, она благоговела и преклонялась. А когда обряд отпевания завершился, изобразила его посмертный знак.

И почувствовала, как дрогнуло нечто глубинное в основании храма. Осай вновь упокоился с миром и пребудет там, пока она не призовет его. В воздухе стояла оттепель, пора перемен. Истончения и вероятностей. Обновления города и ее звездного часа. Она прикрыла глаза и погрузилась внутрь тела, пропуская сознание через каждый сустав и конечность, точно хозяйка подготавливала комнату для почетного гостя.

– Вам нехорошо? – спросил Трегарро.

– Превосходно, – отозвалась она. Так оно и было, лишь один беспокойный отзвук до сих пор не умолк. «Что вас сюда привело?» Она ведь дала верный ответ, разве нет? Она разгадала вещий смысл этих слов. Но отголосок вопроса оставался звенеть. Что было странно. Почему он не стих?

– Если хотите, отложим, – сказал Трегарро.

– Нет причин, – твердо произнесла Андомака и открыла глаза. Он подал руку. Она поднялась. На большом пальце Трегарро тоже бугрился застарелый шрам, толстый и бледный, как на лице. По-своему капитан был красивым мужчиной. И она была очень признательна за его стойкую службу ей и Братству.