Время перемен

На одноладонке же испытали более привычный мне по форме снаряд. Пушки ведь не сразу стали нарезными, а гладкоствол и бронзовый пойдет. Даже взрыватель установили донный. Если кто в курсе, то поймет, что для него тоже ничего нового изобретать не надо. Тот же черный порох. Главное идея! Хотя получилось, конечно, не очень. Занял он две трети объема боеприпаса, так что на одноладонках толку от него не было, но ведь на то Тула, чтобы наделать нужных станков и уменьшить со временем его габариты. Для осадных двухладонных же и такой пойдет. Нарезные орудия и без меня здесь делали, только вот снаряд изменить не догадались. Поэтому особых проблем со стволом и самых новейших, теперь тоже «великих пушек» проблем не возникло. А вот с установкой «гильзы» – да. Пришлось создавать специальный загрузочный припушечный блок.

За всей этой подготовкой к войне как-то само собой прошел запуск более-менее приличного качества бумаги, которая тут же пошла на печать Библии на новенькой печатной машине. Основная проблема была в чернилах, но это были уже не мои проблемы, а митрополита.

Нашли какого-то грека, знакомого со стеклоделием… После беседы с ним долго матерился. Стекла наделаю, торговать буду со всем миром… Причина высокой цены была, и вот никак вот так сразу она не решалась, даже с помощью такого ушлого меня: не хватало температуры на качественный прогрев массы. Оказывается, чтобы расплавить готовое стекло, нагревать нужно меньше, чем для получения его же из смеси. И хоть тресни, а природного газа здесь под рукой нет, да еще и материалов для печи. Вот и выходило, что процесс получения стекла здесь двустадийный. Сначала плавят общую массу, затем ее охлаждают. Затем берут молоточек и раскалывают, а полученные кусочки сортируют. Если мастер очень хороший, то примерно двадцатая часть будет пригодной для получения мутного стекла, вроде импортного. Полностью прозрачное получить почти нереально, а если и удается, то не каждый раз и не больше сотой части. Ничего не выбрасывается и используется, к примеру, в качестве поливы для керамики или сырья для бус.

Теперь представьте, сколько труда нужно приложить, чтобы набрать материала на одно небольшое зеркальце! И здесь самое главное – секрет смеси! Именно так увеличивают выход самой дорогой части. Хоть что-то порадовало. В конце концов, по физике как-то упоминалось, что температура плавления свинцового стекла значительно ниже, чем обычного, но оно тяжелее, да к тому же производство значительно более ядовитое, да и дороже. Вот и встал передо мной выбор: обменять деньги на чьи-то жизни. Но стекло, пригодное для изготовления линз, нужно кровь из носу! Тут еще вести из Литвы. Оказалось, посылали туда посольство, сосватать ихнюю принцесску за меня. Уже сам факт меня возмутил! Меня, блин, даже не спросили! Хотя ладно, решение принималось до попытки переворота Шуйского, а вот их хамский ответ буквально взорвал. Наверняка осмелели из-за наших нынешних трудностей. Это же надо: заявить послу, будто лучше ее в гарем турецкому султану отдадут, чем породнятся со мной! Так-то идея была интересная, хотя и не особенно нужная. Через мать мы и так родственники, но уж сильно дальние, а здесь все права были бы на соседей. Как говорится, не срослось. И пусть сейчас я с ними ничего не мог поделать, но зарубочку себе на память сделал. Еще порывался сорваться до Холмогор, узнать, что там с моими кораблями, но, по здравом размышлении, отказался от этой идеи. Так пролетели весна и лето, а за ними наступил сентябрь, а значит, начался сбор войск.

Пригороды Колывани.

Осадный лагерь русской армии

27 октября 1542 года по юлианскому календарю

Сидим в шатре, напротив Макарий зудит про происки диавола. Типа это он меня науськивает на путь неистинный и заставляет уклоняться от многочисленных и нудных служб. Объяснять ему, что главное – это к сердцу, а не к жопе, или чтобы ноги устали и жрать захотелось, уже даже не пытаюсь. Зато от его проповедей снизошло на меня просветление, и стало ясно как день божий, откуда все эти посты в будущем появятся. На самом деле, в свете свечей с подсвечника – все-таки тут темновато – рассматриваю одно очень удивившее меня устройство, а не слушаю его нравоучения. По первости Макарий, конечно, пытался отвлечь меня от резко образовавшихся срочных дел. Да и сейчас не смирился и пробовал снова, просто этот момент уже прошел, и дальше уже катилось по накатанной.