Время перемен

Именно в это время там развернулась масштабная перегруппировка сил, повлекшая, с одной стороны, заметное усиление позиций «сверхдержав» – США и СССР, а с другой – ослабление влияния, а затем и уход Великобритании как главной политической силы, представлявшей интересы Запада на Большом Ближнем Востоке на протяжении первой половины XX века. Одновременно с этим продолжалось становление в Ближневосточном регионе локальной подсистемы международных отношений и ее интеграция в биполярный мир.

Импульсом к началу этого сложного процесса стали события «затяжного» ближневосточного кризиса 1956–1958 гг., отправной точкой которого послужил Суэцкий кризис осени 1956 г.

Тройственная агрессия Англии, Франции и Израиля, направленная на принуждение Египта и его руководства в лице Г. А. Насера к отказу от национализации Суэцкого канала, не только не привела к достижению цели, но и запустила ряд механизмов, приведших к постепенному изменению военно-политической ситуации в регионе Большого Ближнего Востока. Это потребовало от Великобритании и США – ведущих западных «акторов» в регионе – внесения существенных корректив в свой внешнеполитический курс.

Итогом «суэцкого фиаско» для Великобритания стало резкое ослабление ее позиций в регионе, в результате чего она была вынуждена публично заявить о постепенном уходе с территорий, расположенных «к Востоку от Суэца», т. е. о начале свертывания своего присутствия на Ближнем Востоке и на территории Персидского залива, в частности стран Аравийского полуострова. Это был принципиальный разрыв с предшествовавшей «имперской» внешнеполитической традицией.

Крупная военно-политическая неудача Англии в ходе Суэцкого кризиса вкупе с ослаблением ее экономических позиций принудила британский истеблишмент на деле начать серьезное реформирование отношений со странами «третьего мира». Кабинет консерваторов Г. Макмиллана (1957–1963 гг.) утверждал новые принципы британской внешней политики «умеренной достаточности», а именно стремление остаться в клубе великих держав мира при меньших финансовых издержках; новая стратегическая линия Лондона была направлена на гарантирование бесперебойного функционирования главных экономических и логистических магистралей зоны Персидского залива; обеспечение спокойствия в зоне британских владений на восточном побережье Африки, в Индийском океане и Юго-Восточной Азии. Поиски ответа на вопрос, как этого добиться, были достаточно болезненны для британской правящей элиты.

Будучи не в состоянии по экономическим и политическим причинам поддерживать свои позиции в Ближневосточном регионе в полном объеме, Лондон не препятствовал активизации политики в этом районе мира со стороны Соединенных Штатов. Вскоре после завершения Суэцкого кризиса американское правительство Д. Эйзенхауэра в марте 1957 г. объявило Большой Ближний Восток сферой своих государственных интересов, выдвинув новую дипломатическую и военную инициативу – «доктрину Эйзенхауэра».

Это событие символизировало приход на место стремительно ослабевающей Великобритании Соединенных Штатов, которые пытались перекроить политическую карту региона и структуру отношений внутри него в соответствии с логикой своего противостояния СССР. В этом контексте США взяли курс на быструю эскалацию своего присутствия на Ближнем Востоке, в зоне Персидского залива и стран Аравийского полуострова.

Провозглашение «доктрины Эйзенхауэра» ознаменовало окончательное и бесповоротное осознание правящей элитой США важности региона Большого Ближнего Востока в общей глобальной стратегии Вашингтона. В США поняли, что они не имеют права проиграть СССР в борьбе за влияние на этот важнейший анклав на периферии системы международных отношений без ущерба для своих претензий на глобальное лидерство.

Однако слабость «доктрины Эйзенхауэра» заключалась в том, что она оставляла американскому руководству очень узкий коридор для отстаивания своих интересов на территории Большого Ближнего Востока. Ее содержание было отражением психологии американского истеблишмента и логики общего восприятия проблем «третьего мира» в тот период. На протяжении 1950-х гг. американская элита предпочитала делать ставку на сугубо силовые методы отстаивания своих интересов на периферии биполярной системы.