Время Перемен

Марк на лошади поравнялся с повозкой. Склонился, и со смешинкой в голосе прошептал ему на ухо:

— Дитя запугал, не стыдно тебе?

— Пусть не дерзит.

— Не смотри, что ей семнадцать. Как ты начинаешь, так она продолжает. Весна. Её разозлить сейчас — что пальцами щёлкнуть…

— Видел, как меч ей быстро ум вернул? Значит, и по весне соображать может, коли припечёт.

Изергиль молча шла поодаль, хмурая и напряжённая.

— Друг, попробуй добром в следующий раз. Интересно, что будет?

— Посмотрим, Марк, посмотрим…

Они уже одолели половину спуска, когда увидели своего разведчика на дороге. С ним шёл долговязый воин при копье. Кольчуга сидела на нём свободно из-за худобы. Соломенные волосы торчали в разные стороны. Что-то знакомое было в нём.

Тром негодовал, что придётся предстать раненым перед посторонним. Он и так досадовал, что перед своими выглядит убогим калекой с больной ногой, а тут чужак.

Двое подошли к отряду, и разведчик представил соломенного:

— Вождь, это Ежи, главный десятник местной деревни. И у него есть просьба, — потом воин повернулся к чужаку, — Перед тобой Тром, великий поединщик, четвёртый из великой сотни!

— Я помню, как вас с Марком сделали десятниками, — ответил худой, — Много вонючих низинников вы тогда порубали. Так и думал, высоко летать будете, но чтоб вождём… Поздравляю!

— Под Северной Рудней, да? Ты тоже своим копьём проткнул кое-кого в тот раз, припоминаю. С чем пожаловал? — Тром не вставал, так и катился в телеге, а соломенный шёл рядом.

— Целый вождь, надо же… — ещё раз удивился он, — Окажи честь моей деревне: сегодня испытываем детей, кто к чему гож. Рассудишь? Очень охота мне показать людям из лучших, что в деревне нашей делом заняты. Время скоро к вечеру, так у нас на ночлег станьте. Для нас честь.

— Отчего не рассудить? Дело доброе. Марк, что думаешь?

Здоровяк покачивался в седле чуть позади:

— Далеко ли деревня?

— Двести шагов на подъём, направо, и ещё пятьсот, — худой переводил взгляд то на Трома, то на Марка, ожидая ответа. Со стороны не казалось, что Ежи их боялся. Лишь уважал, как старших братьев по оружию.

— Крюк маленький, много времени не потеряем, да и твоей царапине на пользу пойдёт.

— Веди, десятник Ежи, — согласился Тром. Ему приятно было уважение и почитание брата по оружию, и внимание целой деревни тоже. Да и Марк был прав: надоело валяться с проклятой ногой, побыстрее бы уже вылечиться, — И приготовь мне удобный стул. Самый лучший в деревне. А то, видишь, царапина так чешется, что аж в телеге еду.

Толпа получилась порядочная: его воины и деревенский народ встали огромным полукругом на полянке. Все разглядывали шестерых мальчишек, смущённо мявшихся в середине. Дети в одинаковых кожаных доспехах, с одинаковыми деревянными мечами. Самый низкий из них всё никак не мог затянуть шлем: тот был слишком велик и болтался на голове. Наконец, Ежи подошёл к нему и помог. Мальчик стал похож на гриб, глаза едва виднелись из-под шлема.

Деревенский десятник обернулся и кивнул Трому, мол, можно начинать. Тром поманил его к себе, вытянул больную ногу, хрустнул шеей. Самый удобный стул в деревне, похоже, ничем не отличался от всех остальных. И шкура, сложенная вдвое на сиденье, ничуть не делала его удобнее.

Марк стоял по левую руку, а Ежи встал справа. Пора было начинать.

— Ты, — указал вождь на худощавого парнишку выше остальных, — И ты, — на плотного карапуза со свинячьими глазками.

Мальчики встали шагах в пяти друг напротив друга.

— Эй, Ежи, а им всем точно по десять?

— Да, вождь. Всем шестерым уже минуло. Вот этот, самый младший, — он указал на плотного карапуза, — Неделю как десятилетка.

— И тот тоже? — Тром кивнул на самого мелкого, похожего на гриб.

— А как же? Этот едва не старше всех. Родители у него тоже мелкие. Все знают, отец его из холуёв. А он вот в воины прётся. От горшка два вершка, а туда же. Ну, выйти-то на поединок я ему не запрещаю, пусть получает тумаков на здоровье.

— Начинайте! — грянул Тром.

Малыши стали сходиться. Пухлый напрягся и выставил меч вперёд, держа двумя руками. Высокий приблизился и с опаской ударил пухлого по мечу, потом ещё раз. «Тук, тук» — звенело дерево.

— У нас три десятка воинов в деревне, — рассказывал Ежи, — И тридцать пять учеников младше шестнадцати годов. Каждую весну пять-десять человек отправляются в город или на заставы. Сорок бойцов из нашей деревни защищают горную страну в разных уголках.

— Молодец, Ежи. У вас уже и не деревня вовсе, город почти. А сила превыше всего. Пока сёла пополняют войско, рабами нам не бывать!

— Стараюсь, как могу. Нарочно сюда вернулся из Северной Рудни, родную деревню поднимать, да есть сложности у нас.

В это время худой попытался ударить карапуза в бок, а не по мечу, но слишком трусил и не дотянулся. И чуть не получил в ответ по лицу. Оба разошлись, запыхавшись больше от волнения, нежели от боя.

— Говори, — серьёзно ответил Тром.

— Нам не хватает оружия и доспехов. Тех, кто уходит отсюда в поисках ратной славы, мы отпускаем со сталью, готовыми к бою, как положено. Да в деревне всё меньше запасов. Последний обоз давненько приезжал.