Время перемен

От неожиданности мы с Мутти вздрагиваем. Рядом с нашей кабинкой стоит официантка, женщина крепкого телосложения, и смотрит на нас с выжидательной улыбкой. В руках у нее блокнот и ручка.

Я издаю нечленораздельные звуки, но на помощь приходит Мутти.

– Оставьте нас ненадолго, – просит она суровым голосом.

Лицо официантки становится каменным, она засовывает за пояс блокнот и убирает ручку.

– Как пожелаете. – Губы женщины кривятся в натянутой улыбке. Повернувшись на каблуках, она с достоинством удаляется.

Официантка явно обижена, и мне это кажется абсурдным. Неужели не видно, что на нас обрушилось страшное горе? Ведь оно читается на наших лицах.

– Нельзя запретить Еве навестить отца, – качает головой Мутти:

– Да все я понимаю. Господи, Мутти, что нам делать?

– Пока не знаю, но…

– Тише! Она идет сюда, – свистящим шепотом предупреждаю я, стараясь придать лицу бодрое выражение.

Ева садится на скамью рядом со мной, переводит поочередно взгляд с меня на Мутти:

– Бабушка, тебе плохо?

– Все хорошо, дорогая. – Мутти берет со столика меню и надевает очки. – Ну, что здесь есть вкусненького? – Она усердно разглядывает меню, но через некоторое время замечает, что там только картинки с газированными напитками в огромных стаканах, и откладывает его в сторону.

Скрепя сердце принимаюсь изучать меню сама, но вскоре понимаю, что не могу прочесть ни одной строчки.

К нам снова подходит официантка. Она все еще немного обижена, но старательно это скрывает. Я заказываю тот же салат, что и Ева. Сама мысль о мясных блюдах невыносима.

* * *

Ужин проходит в молчании, аппетита ни у кого нет, но оживленная атмосфера вокруг и присутствие людей, чья жизнь протекает нормально, несколько отвлекают от мрачных мыслей. В ресторанчике царит веселье, и обстановка к этому располагает. В каждом углу по телевизору, чтобы посетители могли наслаждаться любимыми видами спорта. Мой взгляд прикован к тому, что висит над головой у Мутти.

Мутти с задумчивым видом изучает налитый в тарелку суп, время от времени помешивая его ложкой. Она все еще не до конца осознала смысл моих слов. Впрочем, как и я. Ева пока пребывает в неведении, и я пытаюсь представить, о чем она думает. Наверное, воображает Роджера героем сериала «Дерзкие и красивые». Кое-где видны бинты, в носу тоненькая трубка для подачи кислорода. Несколько синяков, нисколько не портящих красивое, сохранившее форму лицо.

И пустяковая операция никак не повлияет на дальнейшую жизнь отца. Ну, может, останется шрам под бровью, но он заживет и даже придаст некую пикантность внешнему облику. Интересно, собирается ли Ева утешать отца, выразить сочувствие по поводу смерти Сони, как намеревалась сделать я сама. Пока не увидела, как в действительности обстоит дело.

У входа в отель Ева останавливается:

– Может, сходим и узнаем, как там папа? Вдруг он уже проснулся?

От предложения дочери екает сердце. Ласково поглаживаю ее руку, но в любой момент готова схватить и удержать от попытки пройти на противоположную сторону улицы, где находится больница.

– Думаю, следует подождать до завтра.

– Мама права, – поддерживает Мутти. – После операции все чувствуют себя не лучшим образом. А утром, когда папа отдохнет, мы его навестим.

В вестибюле отеля я анализирую наше поведение. Что мы творим? Стараемся защитить Еву? А может, лучше рассказать ей правду? Рано или поздно придется это сделать. Только не сегодня. Пусть сегодняшнюю ночь спит спокойно и не мучается кошмарными видениями.

* * *

До десяти вечера смотрю бытовой сериал и еще какую-то ерунду, а потом выключаю телевизор. Мы с Мутти разместились на одной кровати, а Ева спит отдельно. Боюсь, что во сне начну метаться и разбужу дочь. Кроме того, Ева предпочитает спать на собственной кровати.

Вскоре дыхание Евы становится ровным, и она засыпает. Мутти лежит, не двигаясь, будто неживая, но я-то знаю, что она не спит. В воспаленном мозгу вертится неотступная мысль. Скорее всего, мы с Мутти думаем об одном и том же.

Если бы представилась возможность тайком проникнуть в больницу и отключить аппарат искусственного дыхания, я бы без колебаний это сделала. У моего отца была другая ситуация, он ясно дал понять, чего хочет, и впоследствии так и поступил. Возможно, и Роджер последовал бы его примеру, если бы был в сознании. Кто знает? Помню, как я сама лежала парализованная со сломанной шеей и отчаянно хотела лишь одного: чтобы меня отключили от всех приборов, поддерживающих жизненные функции. Слава богу, такого человека не нашлось. Но у Роджера совсем другая ситуация. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, но мозг не пострадал.

И вдруг мне приходит в голову ужасная мысль. Господи, как я не подумала об этом раньше! Соня погибла, а Роджер, скорее всего, так и не выйдет из состояния комы. А если он и очнется, то уже никогда не будет прежним. Какая же в этом случае ждет участь малыша Джереми?

Чувствую, что нужно немедленно ополоснуть лицо холодной водой. Тихонько поднимаюсь и, вытянув вперед руки, иду в темноте в сторону ванной. Плотно закрываю дверь и включаю свет.