Читаем Время перемен полностью

– Хорошо, что вы приехали. Мы уже начали сомневаться, есть ли у него родственники.

– Мы ничего не знали. Были вместе с дочерью на соревнованиях по конному троеборью. Только сегодня мне сказали о трагедии. – Говорю слишком быстро, будто оправдываюсь и доказываю свою невиновность.

– Сколько лет Еве?

– Шестнадцать.

Шанталь с многозначительным видом кивает:

– Вот я и подумала, что она слишком молода. Полагаю, вам лучше пройти к мистеру Олдричу одной, без Евы. Воспользуйтесь случаем, пока ее здесь нет.

– А что такое? Может, наконец объясните, что происходит!

– Подождите минуточку, сейчас я вернусь с доктором. – Шанталь поднимается с места и направляется к двери.

– Ради бога, не молчите! Неужели не понимаете, чего мне стоит эта неопределенность?! – Незаметно для себя перехожу на крик, но остановиться уже не могу.

А Шанталь будто не слышит и осторожно закрывает за собой дверь.

Тупо рассматриваю блеклые обои с абстрактным рисунком, а страх и отчаяние все сильнее дают о себе знать.

* * *

Вскоре после ухода Шанталь появляется врач в халате и брюках сине-зеленого цвета. Его волосы скрыты под хирургической шапочкой, на шее висит бумажная маска. Шанталь идет следом и закрывает за собой дверь.

– Миссис Циммер, меня зовут Крис Лефкоу, я – один из хирургов, оперировавших вашего мужа.

Я машинально пожимаю протянутую руку, отмечая про себя, что врач назвал Роджера моим мужем. Поправлять его не хочется, да и какая теперь разница?

– Простите, что заставил вас ждать. Когда вы приехали, мистеру Олдричу как раз делали операцию. – Врач садится в кресло напротив меня и, наклонившись вперед, опирается локтями о колени. Пальцы рук сцеплены в замок, взгляд сосредоточенный. Наверняка я не первая, с кем ему приходится вести подобные беседы.

Шанталь тихонько садится рядом со мной.

– Операция, – тупо повторяю я.

– Необходимо уменьшить давление на мозг.

Воображение рисует жуткую картину, и я не в силах произнести ни слова. Затянувшееся молчание становится невыносимым. Неожиданно понимаю, что рассматриваю ноги хирурга. Поднимаю глаза и встречаюсь с его настойчивым взглядом. Вижу пролегшие на лбу морщины.

– Каким образом это делается?

– Мы удалили кусок черепа, чтобы освободить место для гематомы.

Я издаю нечленораздельный звук и, выпрямившись в кресле, зажимаю рукой рот.

– Значит, он…

Шанталь пододвигается ближе и гладит меня по плечу:

– Мистер Олдрич попал в ужасную автомобильную катастрофу, и если выкарабкается, вести прежний образ жизни уже не сможет.

– Если выкарабкается, – эхом повторяю я. – Боже мой!

– Состояние крайне тяжелое. Многое зависит от того, как пройдут ближайшие несколько дней. Он получил множество серьезных травм.

«Крайне тяжелое состояние» звучит еще хуже «состояния критического» и означает, что надежды практически нет. Уму непостижимо! Создается впечатление, что я наблюдаю за собой со стороны, а человек, о котором идет речь, вовсе не Роджер.

– Что вы имеете в виду? Хотите сказать, он умрет?

Хирург смотрит в пол, но потом снова встречается со мной взглядом.

– Томография показывает обширное повреждение мозга, и мы не можем сказать, какие функции восстановятся. Мы сделали все, что смогли, попытались приостановить рост опухоли и вызвали кому, но травма оказалась слишком тяжелой. При подобном повреждении мозга отек продолжается уже после аварии.

– Я хочу его видеть.

Доктор Лефкоу молча кивает.

* * *

– Вы готовы? – осведомляется Шанталь, а я в ответ лишь опускаю ресницы. Никогда в жизни не чувствовала себя такой неподготовленной.

Однако шаткой походкой движусь к двери палаты, будто внезапно прозревший слепой, потерявший ориентацию среди множества форм и красок. Ищу глазами кровать.

А когда нахожу, вдруг подкашиваются колени.

– Господи! – выдыхаю я.

Шанталь берет меня под руку, желая поддержать, а я хватаюсь второй рукой за дверной косяк и зажмуриваю глаза.

– Вам плохо? Может, хотите присесть?

Несколько секунд стою неподвижно, сосредоточив внимание на плитках пола. Только бы не рухнуть на них. С трудом выдавливаю:

– Нет, не хочу.

Наконец удается восстановить равновесие, и Шанталь отпускает мою руку.

– Ну как, голова больше не кружится?

– Нет. – Дышу с трудом и, собравшись с силами, решаюсь взглянуть на кошмар, распростертый на больничной койке.

Вокруг кровати установлено множество мониторов и непонятное оборудование, которое гудит и мигает. Узнать опутанного проводами человека невозможно. Голова обмотана бинтами, разбитое лицо безобразно распухло и отекло, глаза заклеены лентой. Все тело неестественно раздулось, и создается впечатление, что в нем отсутствуют кости. Нет, это не Роджер! Не может быть!

Изо рта выведена толстая трубка, подключенная к аппарату искусственного дыхания. Гофрированные складки из синего пластика поднимаются и опадают, издавая змеиное шипение. К вискам и груди лентой приклеены провода, над кроватью подвешен пакет для внутривенного вливания, из которого каплями выходит раствор. Черный пульсовой оксиметр, прикрепленный к указательному пальцу, мерцает красным светом, как будто там находится артерия.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Кредит доверчивости
Кредит доверчивости

Тема, затронутая в новом романе самой знаковой писательницы современности Татьяны Устиновой и самого известного адвоката Павла Астахова, знакома многим не понаслышке. Наверное, потому, что история, рассказанная в нем, очень серьезная и болезненная для большинства из нас, так или иначе бравших кредиты! Кто-то выбрался из «кредитной ловушки» без потерь, кто-то, напротив, потерял многое — время, деньги, здоровье!.. Судье Лене Кузнецовой предстоит решить судьбу Виктора Малышева и его детей, которые вот-вот могут потерять квартиру, купленную когда-то по ипотеке. Одновременно ее сестра попадает в лапы кредитных мошенников. Лена — судья и должна быть беспристрастна, но ей так хочется помочь Малышеву, со всего маху угодившему разом во все жизненные трагедии и неприятности! Она найдет решение труднейшей головоломки, когда уже почти не останется надежды на примирение и благополучный исход дела…

Павел Алексеевич Астахов , Павел Астахов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Проза
Норвежский лес
Норвежский лес

…по вечерам я продавал пластинки. А в промежутках рассеянно наблюдал за публикой, проходившей перед витриной. Семьи, парочки, пьяные, якудзы, оживленные девицы в мини-юбках, парни с битницкими бородками, хостессы из баров и другие непонятные люди. Стоило поставить рок, как у магазина собрались хиппи и бездельники – некоторые пританцовывали, кто-то нюхал растворитель, кто-то просто сидел на асфальте. Я вообще перестал понимать, что к чему. «Что же это такое? – думал я. – Что все они хотят сказать?»…Роман классика современной японской литературы Харуки Мураками «Норвежский лес», принесший автору поистине всемирную известность.

Ларс Миттинг , Харуки Мураками

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза