Время перемен

Преобладание «материалистических», в терминологии Р. Инглхардта, интересов иногда объясняют существующим уровнем жизни населения, не достигающим не только уровня современных развитых стран, но и показателей советского строя конца 1980-х гг. Такие объяснения утешительны, поскольку неявно содержат предположение, что при достижении некой ступени благосостояния как бы автоматически изменятся интересы и ценности большинства граждан. Но подобные связи в ходе общественного развития, не только отечественного, не бывают ни простыми, ни автоматическими. Уже приведенные данные, как и многие экономические индикаторы последних лет, показывают, что уровень благосостояния сам по себе не определяет ценностные ориентации и предпочтения людей; это относится и к общественным группам, народам. В современном многообразном мире распределение уровней экономического развития и благосостояния далеко не соответствует распределению установок и ценностей. (Кроме того, сейчас стало очевидным, что количественные показатели роста недостаточны для определения его «качества» или социально-исторического типа: решающее значение имеет не размер национального или семейного богатства, а способ его использования, характер запросов, им стимулируемых, и т. д.) Ценности современной цивилизации, в том числе свободы и права человека, «выращиваются» в русле культурных традиций и закрепляются, поскольку служат необходимыми условиями экономического роста и социального развития.

Таблица 6

Чего не хватает сегодня человеку в России? (группы по возрасту, образованию, доходу, намерениям голосовать)

(в % от числа опрошенных в каждой группе, 2006 г., февраль, N = 1600 человек; приводятся только два варианта ответов)

Доминирующее на отечественном социально-политическом поле предпочтение компонентов «материального достатка» является не только показателем общей экономической бедности страны (включая ее наиболее состоятельные группы, по уровню доходов – и запросов – далеко отстоящие от мировых стандартов), но и признак бедности, даже убожества ценностных горизонтов общества.

Такая ситуация, разумеется, создает определенную базу для спекуляций «левого» и популистского типов, что отнюдь не тождественно успехам соответствующей политики. В российском политическом калейдоскопе практически нет места левизне в ее европейском понимании (организованная борьба наиболее активных групп за политические и экономические интересы труда, меньшинств, социально слабых и т. д.), а под маской «левых» выступают люди и группы, ориентированные на консервативно-советские порядки, при которых никакой «борьбы за права» просто не существовало. Нынешние же призывы к повышению окладов и пособий, носящие скорее характер пожеланий и просьб в адрес властей, чем каких-либо требований, как и вполне естественное стремление людей к более обеспеченной жизни, к «левым» идеологиям и практикам отношения не имеют. Вопрос в том, кто и как эти обычные для современности стремления может реализовать. Ни «левопопулистская» демагогия, ни демонстративные «государевы» подачки на это не способны. Как показывает мировой опыт, единственно надежный, хотя и нелегкий путь к нормальному благосостоянию большинства может обеспечить только развитая либеральная экономика и соответствующая разумная социальная политика. Приходится констатировать, что эта далеко не новая истина не пользуется пока большой поддержкой в обществе, в том числе и на его демократическом фланге.

От недовольства до протестов: дистанция и преграды. Согласно данным опроса типа «Мониторинг» за сентябрь 2006 г. (N = 2100 человек), 35 % полагают, что страна движется в неправильном направлении, 29 % – что их не устраивает собственная жизнь, 60 % не верят, что правительство может в ближайшее время изменить к лучшему положение в России. Могли бы, по собственным утверждениям, принять участие в выступлениях с протестами экономического характера – против падения уровня жизни и пр. – 25 % опрошенных в целом. Если бы такое намерение превратилось в реальные действия, это создало бы на российском социально-политическом поле гигантскую (четверть опрошенных соответствует примерно 25 млн взрослого населения страны) протестную силу (табл. 7 и 8).