Время первых. Судьба моя – я сам…

В спортзале натянули волейбольную сетку, на нее повесили газеты. С одной стороны Нелюбов с Зиной, с другой стороны – мы. Приехали после шестнадцати часов, все закрыто. Опять приехали поздно, деньги не могу получить. Пришлось обратиться с просьбой к семье Нелюбовых:

– Слушайте, стыдно начинать с этого, деньги есть и денег нет, дайте рублей сто.

Они дали, и уехали мы быстренько на улицу Горького, там где она пересекается с Садовым кольцом. Там магазин колбасы был. Купили мы этой колбасы, хлеба. Господи, наелись…

Так с волейбольной сеткой мы жили где-то полмесяца, наверное. А у нас опять начались занятия – общекосмическая подготовка. Мы занимались в Сокольниках, ходили на лыжах. Занимались там в спортзале. Силовые нагрузки и снятие характеристик с каждого человека. Кто сколько угол держит, кто сколько подтягивается, кто сколько жмет. И обязательно тридцать минут баскетбол, чтобы была разрядка.

Уже ранней весной, мы переехали. Нас расселили по разным местам Москвы. Я жил на Студенческой в общей квартире. У меня комнатка была. А остальные жили на Ленинском проспекте. И в это время в поселке Чкаловский, именовавшемся в открытой печати как поселок Зеленый, для нас строили дом, куда мы в мае месяце переехали. В мае 1960 года. Это в шестнадцати километрах к северо-востоку от Москвы. Параллельно строились два дома в Звездном городке, в двадцати пяти километрах к северо-востоку от Москвы. И эти дома мы заселили только в 1967 году.

Поскольку на космическом корабле космонавт катапультировался на парашюте, отдельно нужно было пройти сложную подготовку по владению парашютом. В мае 1960 года мы все вылетели на парашютную подготовку в город Энгельс. Там большое поле аэродромное, где мы и прыгали. За месяц мы напрыгали порядка пятидесяти прыжков. Это редчайший случай! Получили звание инструкторов парашютно-десантной службы. Уже имея это звание, осенью, когда все отдыхали, мы с Борисом Волыновым поехали работать инструкторами. Беляев, Комаров и Заикин с нами не выполняли программу прыжков, и теперь уже мы их учили.

Весь май мы находились на парашютных прыжках в Энгельсе. Вернулись – переехали все в поселок Чкаловский. Там нам всем дали квартиры. Это поселок, где жили летчики-испытатели.

Нам со Светланой дали однокомнатную квартиру. А вот у Гагарина была двухкомнатная квартира, поскольку он имел уже ребенка. Все, кто с детьми, получили двухкомнатные квартиры. А параллельно строился дом улучшенной комфортности. Там нам дали трехкомнатную квартиру. А Гагарину после полета к двухкомнатной квартире присоединили еще и соседнюю двухкомнатную. У него уже было двое детей.

Так мы пока и жили в Чкаловском и летали на Чкаловском аэродроме. Это совсем рядом. Летали на самолете Ил-14 с хорошим навигационным оборудованием. И ночью занимались вопросами навигации по звездам. Такая практическая работа с секстантом перед иллюминатором. А еще через день ездили в московский планетарий, изучали звездное небо.

«Повышенная шерстистость» и другие испытания

За время занятий я с Гагариным еще более плотно сошелся, мы сидели за одной партой. Слушаем лекции, и вот я помню – лекция. Профессор Хлебников читает нам про большой и малый круг кровообращения. А мы сидим и в морской бой играем. Все вроде бы нормально, я это знал со школы. Первое партийное собрание, выборы секретаря, и на этом партийном собрании вдруг выступает Марс Рафиков и произносит партийную речь:

– Все знаете, зачем мы сюда прибыли, и нам не понятно, как такие люди, как Гагарин и Леонов на этих научных лекциях бессовестным образом играют в морской бой.

Ну, думаю, во влипли, во попали, какие все серьезные. Ладно, бросили играть в морской бой. Его выбрали в партком, нас пожурили.

Стали учиться, каждый день утром выходим на зарядку, смотрим – один раз Рафиков через забор перелазит, где-то ночевал, второй раз. Я его подзываю:

– Ну-ка, иди сюда, если ты еще раз это позволишь, я тебе морду набью.

А он отвечает:

– А я тебя из-за угла кирпичом убью.

И вот тут уже все было понятно, что дальше так и пойдет. Так оно и вышло. Один раз, второй, третий раз – и его исключили из отряда космонавтов за нарушение режима (самовольную отлучку из расположения части).

Да меня самого чуть было не отчислили. Это врачи ЦПК настаивали на отчислении. Когда я проходил обследование в военном госпитале, мне в аттестации записали: «повышенная шерстистость». Врачи говорили:

– Посмотрите на себя! Как мы будем клеить на вас датчики?

Я говорю:

– Это же просто – бритва…

Купил пачку лезвий. Вечером пошел в душевую, и там спереди побрил себя, а Юра Гагарин меня сзади побрил. Прошел комиссию, и никаких вопросов не было, а весной мы поехали на прыжки, и ведущий врач смотрит на меня изумленно:

– Слушай, что-то я не пойму, как ты прошел комиссию? С такой шерстистостью мы же не принимали. Да, у нас был такой парень, очень похож на тебя, рыжий такой… И такой шерстистый… Ну и что? Мы его отчислили.

Я ему говорю:

– А вам не жалко?